– Она – иностранная журналистка, – сказал Босх. – Аннеке Джесперсен[4].

      – Откуда?

      – Не знаю. Возможно, из Германии. Здесь написано «Берлин…». Короче, что-то берлинское. Я толком не разберу.

      – Зачем им посылать сюда кого-то аж из Германии? У них там что, своих проблем мало?

      – Я не могу с уверенностью утверждать, что она именно из Германии. Мне это пока неясно.

      Босх отключился от болтовни Эдгара и вгляделся в снимок на пропуске. Даже на куцей паспортной фотографии женщина выглядела привлекательной. Ни улыбки, ни косметики, все по-деловому, волосы стянуты на затылке, а кожа такая бледная, что кажется почти прозрачной. Но в глазах заметна отрешенность. Такие глаза Босху доводилось встречать у знакомых копов или солдат, слишком многое успевших повидать за короткое время.

      Босх перевернул удостоверение. Никаких сомнений в подлинности. Он знал, что пропуска для прессы обновляли ежегодно, наклеивая специальную этикетку, чтобы журналист мог посещать пресс-конференции в управлении и проходить через кордоны к местам преступлений. На этом пропуске присутствовала свежая наклейка с цифрой 1992. Это означало, что жертва получила его не ранее ста двадцати дней назад, но, судя по безукоризненному глянцу, это произошло совсем недавно, заключил Босх.

      Затем Гарри возобновил осмотр тела. На жертве были синие джинсы и, поверх белой рубашки, жилет с многочисленными накладными карманами. Отсюда напрашивался вывод, что женщина работала фотокорреспондентом. Но ни при ней, ни рядом фотокамер он не обнаружил. Стало быть, их забрали, если они вообще не стали поводом для убийства. Ведь большинство профессиональных фотографов носят при себе дорогие камеры и прочие аксессуары.

      Гарри потянулся к жилету и открыл один из нагрудных карманов. При обычных обстоятельствах он предоставил бы изучение личных вещей криминалистам, поскольку официально труп после внешнего осмотра поступал