Пусть мимо нас, декхан, аул проходит стороной,

      Пусть из-под злобных псов дувала слышен вой,

      Аул ушёл, но нам кувшин оставил.

      Мы будем пить вино и бить дувал арбой.

      Деревню, где скучал Евгений,

      Взяла смертельная тоска:

      На поиск новых наслаждений

      Помчалась мимо мужика.

      Из-под собак ворот лай скверный.

      Мужик хоть хам, не правоверный,

      Да иудею не чета,

      Телегу вмиг из-под кнута

      Достал, и враз набычив выю,

      Пошёл дубасить тут и там,

      Резным досталось воротам,

      Где сени расширял густые

      Огромный, запущенный сад,

      Приют задумчивых Триад.

      Вот мчит деревня удалая

      В Казань неведомо куда

      Из-под собак уныло лая,

      Её кусают ворота.

      Мужик лихой – он встал с полночи —

      Грустит. Деревня мимо прёт.

      И он телегой что есть мочи

      Ворота лупит и поёт:

      «Теперь я горький сиротина!» —

      Ногой попав в дверной проём,

      Телегой тешился детина

      И заливался соловьём.

      Выхожу один я на дорогу

      Сквозь туман кремнистый путь лежит,

      Мчит деревня, поклонясь порогу,

      Как гяур зарезанный бежит.

      Небеса так чудны от чего-то,

      Тарантас нащупав под бичом,

      Я огрел ворота. А ворота

      Лают больно. Только вот о чём?

      Уж не жду от жизни ничего я,

      И не жаль мне прошлого ничуть;

      Я ищу деревни и покоя,

      Где б хотел забыться и заснуть.

      Село белеет одиноко,

      А в нём чернеет каждый дом.

      Что ждёт их всех в краю далёком?

      Что их гнетёт в краю родном?

      Быть может, жаждут себе пищи?

      Хлеб-соль сожрал чечен и жид.

      Но ситного село не ищет,

      Не к пеклеванному бежит.

      Из-под собак скулят ворота

      И дни и ночи напролёт.

      Мужик немытый с разворота

      Телегою ворота бьёт.

      Село ни пашни, ни делянки

      Не потащило за собой.

      Село бежит и ищет пьянки,

      Как будто в пьянке есть покой.