Алёне Поповой

      А ты как я – была счастливой,

      Не огорчалась никогда.

      Но вдруг на детские плечёнки

      Упала тяжкая беда.

      Надежды нежные вещали

      О счастье  радостном, земном.

      А ты усталая лежала,

      Любуясь небом за окном.

      А за окошком звёзды светят,

      И, иногда, идут дожди,

      И осторожно шепчет ветер:

      «Живи, Алёнушка, живи!».

      Ты просто хочешь улыбнутся,

      Но вдруг испытываешь боль.

      Вокруг тебя врачи толкутся,

      Но ты – наедине с бедой.

      И всё бледнее звёзды светят,

      И учащаются дожди.

      И не сдаётся только ветер:

      «Живи, пожалуйста, живи!»

      Но жизнь твоя снежинкой тает.

      И ворон с неба крикнул:

      – Кар!

      От этой боли умирают

      И тот кто молод, и кто стар.

      Дрожишь. Отбросив одеяло

      Рыдаешь:

      – Мамочка, прощай!

      И целый мир тебе как мама

      В ответ кричит: не умирай!

      А за окошком звёзды светят

      И продолжаются дожди.

      И птицей бьётся в окна ветер,

      Крича: «Алёнушка, живи!!!»

      Венки и гроб   обшитый красным.

      И разрывает сердце боль.

      И снег летит, такой прекрасный,

      Как непрожитая любовь.

      Снежинки ласково ложатся

      На щеки бледные твои.

      Ну вот и я… Давай прощаться…

      …Живи, Алёнушка, живи…

      Нахлобучив картузик в горошек,

      Колупнуло запачканный нос,

      И по лужам, в блестящих галошах

      побрело меж поникших берёз.

      Я его догнала, обласкала,

      Попросила: пойми и прости…

      А оно мне сердито сказало:

      – Хоть до самого неба расти!

      Задавайся невиданным ростом,

      притворяйся в театре большой

      и целуйся с парнишкою взрослым…

      Я ж – навек остаюсь малышом!

      И пошёл себе дальше по лужам,

      унося безутешную грусть -

      навсегда сиротлив и простужен

      мой хранитель, мой гном-карапуз…

      Пахла даль подгоревшей картошкой

      испечённой в горячей золе…

      …Где-то бродит картузик в горошек

      на такой повзрослевшей земле…

      По сельским свалкам, задыхаясь,

      Отравлена, больна, ничья

      Ползёт, в камыш, в траву вжимаясь

      Моя река – Кильтечия.

      Её вода горька как слёзы,

      Немой, слабеющий упрёк.

      В ней – запах тины и навоза.

      И  подыхающий малёк.

      К её воде склонились ивы,

      Как детки к матушке своей, -

      Водой хрустальной их поила,

      И в мире нет реки родней.

      Из камышей утята крячут,

      Они запутались в грязи.

      Река бессильно, горько плачет,

      Учуяв гибель впереди.

      Грязь. Седина. Пески. Пустыня.

      Земля безречна и ничья.

      Все реки и моря больные

      Как ты, моя Кильтечия.

      В жизни сбывается всё,

      Но всего – понемногу.

      Чуточку детских желаний,

      Обрывок мечты,

      Юности грёзы…

      И это не так уж и плохо:

      Луг украшают не слишком густые цветы.

      Почему-то бывает

      Так как и не бывает,

      Как никто не предскажет

      И не загадает!

      Вопреки всем законам

      И мрачным прогнозам,

      Только так, как хотелось

      Молитвам и розам.

      Совпадает всё точно

      По