Белою кувшинкой коронована

      Речка у подножия села.

      Летом – зацелована коровами,

      А зимой от инея бела.

      Потрясая огненною гривою

      Моется в ней майская гроза.

      И блестят из-за кустов игривые

      Тёрна черноокие глаза.

      А ты давно ушёл. А я – осталась.

      И чувство как зеницу берегу.

      Ты говоришь, что мы навек  расстались,

      Я всё равно поверить не могу.

      И больно так, что страшно быть живою!

      Хоть закричи, хоть плачь, хоть  волком вой, —

      А   небо не помирит нас с тобою.

      Такая она, первая любовь.

      Друг, прощай, не нужны мы друг другу!

      Всё не то, что казалось порой.

      Я пожму твою тёплую руку,

      И уйду безнадёжно слепой!

      А потом оживу, отогреюсь,

      И прозрею, встречая рассвет.

      Стань счастливым как можно скорее.

      Ничего постоянного нет.

      Помнишь воздух июля?

      Золотистый костёр?

      Мёд и яд поцелуя

      И ночной разговор.

      Словно дым сигаретный

      Вьётся нежная  речь:

      Я люблю тебя Света,

      Ты судьбе не перечь.

      Я сегодня в апреле,

      Мне июль ни к чему.

      В сказки больше не верю,

      Никого не люблю.

      Словно сучья да ветки,

      Вспоминания – в печь!

      Я люблю тебя, Светка!

      Ты судьбе не перечь.

      Я не люблю тебя, увы!

      Не закричу и не заплачу.

      Уйду дорогами зимы

      Ловить весёлую удачу.

      Уйду, бессовестно забыв

      Как звать, как ждать, кому молиться

      За тех, кто первый нас забыл,

      Упрямо продолжая сниться.

      Сидя у разбитого корыта

      Моря проклинаю синеву.

      В воду счастье заживо зарыто,

      ветер развевает седину.

      Нет, не рыбка, сердце золотое,

      Развенчало сон счастливый мой.

      Мне не быть владычицей морскою,

      Не летать со свистом под Луной…

      Воет обо мне приморский ветер,

      Каркает обломами ветла.

      Загоняла до инфаркта деда,

      А добиться счастья – не смогла…

      Сидя у разбитого корыта,

      Жизнь распотрошила на стихи.

      Гадость ваша заливная рыба!

      Дед, давай сварю тебе ухи.

      Извини! Этот мир, – неуютный, неброский,

      С дополнением в виде разлук и дождя

      Я слепила давно с чьих-то странных набросков.

      Я тогда ещё даже не знала тебя.

      Атлант