Переглянувшись со злодеем, мы без слов поняли друг друга. Если бы я была менее наблюдательна, то не заметила бы, как ладонь Костика сжалась в огромный дрожащий кулак. Это длилось всего пару секунд, напряженный отрезок времени, когда мир затаил дыхание. Но злодеи не были бы злодеями, если бы слишком хорошо не владели собой. В следующий момент ладонь разжалась, а потом Кощей и вовсе взял меня за руку и потащил за собой.

      Корзины мы вывалили, как и все прочие зомби, в открытое горнило печи. Кощей же свою просто швырнул с неописуемой злостью. Он бы избавился и от той, что была надета на его голову, если бы я разрешила.

      Я прямо видела, как злодей борется с желанием нарваться, разметать здесь все, не оставив камня на камне, и проигрывает своим желаниям. Только бабы-яги, в отличие от злодеев, реалистки, и поэтому уже я, схватив под локоток Костика, хромала к выходу, уводя того от греха подальше и лишая малейшего искуса.

      Из подземелий мы с Кощеем выбрались тем же путем, старательно изображая из себя зомби. Пропуском в комнату, доверху набитую опилками, стала пустая корзина. А дальше мы без труда улизнули в подвальные помещения, где было более-менее безопасно.

      Теперь объяснялось все: и комендантский час, и зомби-часовые в коридорах. Нашелся пропавший лес и исчезнувшие из домов печи, обнаружили даже зверей, что были уведены в рабство, но об этом никто не знал, и несчастные страдали без малейшей надежды на помощь.

      Добежав до первого жилого коридора, мы опрометчиво остановились отдышаться.

      На вопрос:

      – Ыыы? – должно быть, означавший «Что вы тут делаете?» или «А вот и ночной перекус!» Кощей отреагировал вполне себе предсказуемо. Резкий удар сжатым кулаком плюс зеленое пламя. Но и этого Костику показалось мало. Дальше в ни в чем не повинной стене появилось еще несколько отверстий, пробитых тем же самым несдержанным кулаком. И только после этого злодей взял себя в руки. Почти взял, про скрежет зубовный и ходившие ходуном желваки я умолчу.

      Приступ безудержной ярости у Кощея был объясним, только вот я чувствовала совершенно другое – бессилие и свою ничтожность.

      Ни один из нас не мог что-либо сделать с происходившим, оттого и бесился злодей, оттого я, бросив Кощея в коридоре, побежала прочь. Если не за помощью, то хотя бы за советом и утешением: увиденное мной было выше моих сил.