Право первой ночи. Свобода за любовь. Мария Геррер
Читать онлайн книгу.
ладно, отец. Один раз можно и без кассы. А то вдруг у меня инфаркт? Так послушаете или позволите умереть в расцвете лет? – обратился он ко мне. – Тогда моя смерть будет на вашей совести.
Он шутил, а я не знала, как вести себя.
– Да послушайте вы его, разрешаю, – милостиво махнул рукой Павел Игоревич.
– Хорошо, как закончится процедура схожу за стетоскопом.
– Не в моей спальне, – заметил пациент. – У него есть своя комната.
Идти туда я не собиралась. И Дмитрий это понял. Он снова улыбнулся мне.
– Гостиная подойдет?
– Да, – я выдернула иглу, смазала ранку на руке Павла Игоревича спиртом.
Слушать Дмитрия мне совсем не хотелось. Но подобных пациентов надо ублажать.
Сходила за стетоскопом. Дмитрий сидел на диване у окна и медленно расстегивал рубашку. Его длинные аристократические пальцы касались пуговок безумно эротично. Это напомнило мне мужской стриптиз. Я поспешно отвела взгляд.
Дмитрий поднялся с дивана и сбросил рубашку.
– Давно болит сердце? – спросила я.
– Три дня. Давит и сильные перебои.
Я прижала серебристую мембрану стетоскопа к его груди. Рельефные мышцы как камень, атлетическая фигура, широкие плечи, сильные руки. Почему я думаю об этом, почему волнуюсь, прикасаясь к прохладной загорелой коже? Он всего лишь пациент.
Сердец Дмитрия билось гулко, неровно. Но шумов я не услышала.
– Повернитесь спиной, – попросила его.
Спину пересекало несколько шрамов. Они давно зарубцевались. Никогда прежде не видела таких. Словно рубанули чем-то узким. Не саблей же? Провела рукой по одному из них.
– Не беспокоят? Можно убрать. Будет почти не заметно.
От чего они образовались? Спортивная травма? Или результат автокатастрофы? Нет, не похоже.
– Не стоит. Мой дорогой папа много лет назад оставил эти метки. Я храню их на память о его трепетной любви ко мне. Это следы от каминной кочерги.
Невольно вздрогнула. От кочерги? Это страшно. И очень больно. Безумно больно. За что отец так поступил со своим сыном? Что такого ужасного мог совершить Дмитрий?
– Вы испуганы? У вас вздрогнули пальцы. Я почувствовал это.
– Немного, – призналась я. – Жестокость всегда пугает.
– Отец до сих пор уверен, что был прав.
Я снова взялась за стетоскоп. Теперь сердце Дмитрия стучало как бешеное.
– Можете одеваться. Простите, мне не следовало говорить об этом.
– Ну почему же, – Дмитрий накинул на себя рубашку. Он смотрел задумчиво и отрешенно. – Мне было четырнадцать. Отец поднял руку на маму. Я пытался ее защитить. И у меня получилось, – он словно очнулся и улыбнулся мне. – С тех пор отец ни ее, ни меня не трогал.
– Очень смелый поступок для подростка.
– Мама тоже так сказала.
Как можно после подобного продолжать общаться с отцом? Мне не понять.
Конечно, Дмитрий ненавидит отца. Не удивительно, что он так дерзко ведет себя с Павлом Игоревичем.
– Я не услышала ничего патологического, –