Свеча на ветру. Ольга Озерцова
Читать онлайн книгу.
знаете, более всего злит, когда кому рот затыкают. Вот видно он и поспешил к князю Андрею. Князь ведь сам скоморохов и песенников жалует.
– Однако князь не в духе. Предупредить бы Даниила, отче.
– Пусть идет. У отца Василия бывают калики. Слышал я их пение. По правде его путь, Бог в помощь ему на доброе дело. Да и не остановишь его. А вот коли той, что сегодня так плакала у церкви, не станет легче, приводи ее ко мне. Может Бог даст успокоить хоть ненадолго ее горе.
Однорукий кивнул:
– Видать этой дорожке, отче, по которой жены к тебе со слезами ходят, не зарасти. Не почудилось ли вам сегодня, что может и княгине нашей того же надобно?
Звонарь досадливо покачал головой.
– Опять ты. Ох язык-то у тебя.
Старик прервал их.
– Пора уж мне идти, дети мои, ждут меня. Бог в помощь вам. Да оградит он нас от всякого зла.
С соборной площади по узким городским улочкам Лука дошел до ворот. За городскими деревянными стенами тянулись посадские избы, окруженные огородами и садами. Справа на холме у реки возвышалась просторная большая изба, оттуда доносились смех и песни. То была корчма. Старик свернул влево, где у леса виднелась деревянная церковь. Посадские люди, жившие здесь в избах, ютившихся между корчмой и церковью, испытывали гордость и почтение и к тому, и к другому и говаривали заезжим гостям и ремесленникам: «Приходите к нам, кому надо ума-разума набраться, у нас корчма – всем корчмам корчма, а церковь – всем церквям церковь». На самом деле церквушка была небольшой, с высоким крыльцом. Ее окружали кельи, к некоторым вплотную подходил лес. Одна из них была выше других, в два этажа, будто терем. Старик подошел к ней, поднялся в верхнюю келию, просторную и светлую. В стене, со стороны посада и реки было оконце. Из него далеко видно посад, корчму, реку, а рядом сбоку – деревянное крыльцо церкви с раскидистой елью около него. Откуда-то слышалось пение. Все казалось здесь спокойным и несуетным. У окна на лавке сидел монах с двумя отроками, Власом и Гийомом . Перед ними на ларе лежала большая книга. Монах обрадовался старику:
– Редко же ты заходишь к нам, брате.
– Прости меня, Василий. Но боюсь я оставлять ее одну. Тревожное у нее сердечко, так и мечется. Приходил бы ты ко мне.
Он сел на лавку.
– Приду, и с отроками. Давно я хочу, чтобы они увидели житие твое тихое и безмятежное.
– Что мое житие перед твоим трудом, расскажи мне, брате, про твой летописец.
Отец Василий покачал головой.
– Груб мой разум… Часто приходит ко мне страх, брате, что не смогу я жизнь нашу поведать истинно. Рука моя тяжела, но я знаю, если удастся мне найти слово, то, единственное. – Он вздохнул и в его спокойном лице появилось что-то тревожное. – Если бы… Вот и сейчас. Помнишь ли, как о давних летах, о Ярославе и Мстиславе дивно сказано: «И уста усобица и мятеж, и бысть тишина велика в земле русской.» И хочу я написать о годах наших тоже. «В лето 6672 тишина бысть» Сейчас и болгар победили, половцы редко приходят, а все же… Как думаешь ты. Правда ли это? Мнится мне прошло же то смятение великое, когда Изяслав Мстиславич