Западнорусская Атлантида. Белоруссия на картах Русской цивилизации. Всеволод Шимов
Читать онлайн книгу.
описал в своем выдающемся романе «Тихий Дон» Михаил Шолохов.
Украинский и белорусский сепаратизмы отличались от двух последних лишь тем, что заявили о себе гораздо громче в связи со специфическим положением Западной Руси на геополитическом и цивилизационном пограничье. «Возмущающее» воздействие со стороны внешних сил – не только Польши, но также Австрии и Германии – оспаривавших геополитическое лидерство России на этой территории, было важным фактором, подливавшим масло в огонь местных сепаратизмов. Это придавало им большую значимость и заметность в сравнении с аналогичными по своей сути сибирским или донским сепаратизмами, подобной «подпитки» не имевшими.
Таким образом, белорусский и украинский национализм можно рассматривать как «обычные» русские региональные сепаратизмы, получившие в силу стечения исторических обстоятельств гипертрофированное развитие.
Но даже несмотря на эту гипертрофию они, очевидно, не обладали должным конкурентным потенциалом, чтобы на равных бросить вызов большой русской культуре. В том числе по причине того, что «игры в национализм» нередко становились уделом посредственностей, неспособных реализоваться в масштабах русской Большой культуры.
Если бы сбылось известное пророчество Петра Столыпина о 20 годах покоя для России, белорусский и украинский сепаратизм, скорее всего, остались бы на уровне безобидных региональных движений, вполне характерных для крупной внутренне неоднородной страны. Однако 20 лет покоя, которые стали бы залогом успешного, мирного и эволюционного развития, Россия не получила. Ввязывание страны в Первую мировую войну обострило все внутренние конфликты и противоречия, что привело к скатыванию в катастрофу революции. Революционные потрясения привели к кардинальной смене политико-идеологического фона в России, что непосредственно отразилось и на решении национального вопроса в Западной Руси.
Советский инкубатор наций
В результате Февральской революции к власти в Петрограде приходит фрондерская интеллигенция левых взглядов, видевшая в царской России «тюрьму народов» и мечтавшая о ее переустройстве в федерацию национальных республик. Благодаря этому обстоятельству украинские и белорусские националисты получили неожиданную поддержку из Центра в лице нового революционного правительства.
Кроме того, революционеров и националистов объединял общий страх возможной контрреволюции, что делало политический союз между ними еще более прочным и закономерным.
Поэтому власть на «национальных окраинах» России после Февральской революции быстро переходит в руки местных националистических деятелей. И если белорусское движение так толком и не смогло воспользоваться предоставленным ему революцией шансом, заявив о «государственном самоопределении» Белоруссии только в 1918 году, уже в условиях немецкой оккупации, то более сильное и организованное украинское движение,