Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза. Франсин Хирш
Читать онлайн книгу.нерусских хочет расширения своих экономических и культурных прав, а не независимости от империи80. (Как и Ленин, он считал, что угроза сецессии минимальна.) Но большевики обсуждали потенциальную роль национальных движений в социалистической революции, а Штернберг и его коллеги мечтали о более либеральной версии Российской империи. Этнографы предполагали, что царский режим может предотвратить подъем национального сепаратизма, ставшего серьезной проблемой в Австро-Венгерской империи, если изучит и удовлетворит потребности своих нерусских подданных81. Они видели себя в новой роли заступников нерусских национальностей и поборников «объединенной России»82.
Этнографы обсуждали эту возможную новую роль в декабре 1909 года на XII Съезде русских естествоиспытателей и врачей в Москве. Видные члены ИРГО Дмитрий Анучин, Владимир Богданов и Всеволод Миллер участвовали в работе этнографической подсекции съезда, где люди, которые определили себя как «профессиональные этнографы», – пестрая группа, включавшая антропологов, географов, статистиков и лингвистов, – говорили о необходимости предоставить им более существенную роль в деле изучения и управления империей. Противопоставляя практическую ориентацию европейских и американских этнографов собственному «академизму», они призывали к серьезной реформе своей дисциплины83.
На первый взгляд комментарии этнографов кажутся неискренними. Многие российские этнографы играли важную роль в мероприятиях государства по категоризации населения и прославлению империи. Некоторые члены Отделения этнографии, например Вениамин Семёнов-Тян-Шанский и Серафим Патканов, служили в Центральном статистическом комитете МВД, участвовали в планировании и проведении Всероссийской переписи 1897 года. Другие члены комиссии, включая Анучина, организовывали крупномасштабные этнографические выставки в России и за рубежом, на международных ярмарках, таких как Всемирная Парижская выставка84.
Но этнографы ИРГО – которые ездили по всему миру, участвовали в международных конференциях и читали европейские и американские научные журналы – считали, что вносят гораздо меньший вклад в дела империи, чем их коллеги в Западной Европе. И это было отчасти правдой. МВД клеймило этнографию (с ее вниманием к национальности) как «рассадник сепаратизма» и считало профессиональных этнографов (высказывавшихся за уступки нерусскому населению) политически неблагонадежными, тем более что Штернберг, Владимир Богораз и некоторые другие эксперты занялись этнографией, будучи сосланными в 1890‐х годах в Сибирь за антиправительственную деятельность85. По этим и иным причинам царь и его министры обращались за информацией о населении к местным генерал-губернаторам и военным статистикам, а не к профессиональным этнографам86.
Но верно также, что российские этнографы идеализировали положение своих европейских
80
81
Там же. О национальной идее и национальном сепаратизме в Австро-Венгерской империи см.:
82
Эта позиция отражала позицию кадетов, которые отстаивали единство империи, но призывали к расширению национальных прав (см.:
83
84
О поездке Анучина в Европу и его участии во Всемирной Парижской выставке см.:
85
См.:
86
О роли генерал-губернаторов в управлении Российской империей см.: