Рождение «Сталкера». Попытка реконструкции. Евгений Цымбал
Читать онлайн книгу.
не захотят затевать фильм о Христе с несвободным в своих трактовках режиссером из атеистического СССР. Вера во всемогущество любительской камеры испарится при виде качества изображения, которое она могла дать.
Красноречивы поправки Тарковского к сценарию Стругацких. Он подыгрывает редакторам Госкино, вставляя в повествование Стругацких идеологические штампы из «Правды» и прочих сочиняемых на Старой площади или Лубянке передовиц. Конечно, здесь чувствуются ирония Тарковского и скепсис по поводу идеи осчастливить человечество с помощью Зоны. Но скорее прочитывается завуалированное желание спрятать то, что потом проявится в фильме, чтобы чиновники Госкино не почувствовали этого и не заставили убрать из сценария. Тарковский приближает язык сценария к тому партийно-правительственному воляпюку, на котором изъяснялись (да и мыслили) те, от кого зависела судьба фильма. Вряд ли он был искренен, уродуя прилично написанный текст и вместе с тем стремясь «ликвидировать все фальшивое». Писательским душам Стругацких подобное словотворчество было чуждо, но приходилось идти и на это. Интересно, что Тарковский дает персонажам сценария русские имена, что вызовет в Госкино резкое неприятие и почти ужас.
В Госкино репутация Стругацких имела ореол подозрительного свободомыслия, почти диссидентства. Чиновники читали сценарий, пытаясь найти между строк спрятанные там крамольные мысли. Тарковского кормили бесконечными обещаниями и упорно ничего не решали.
Двадцать четвертого февраля Ермаш отверг сотрудничество с Кристальди, готовым реализовывать итальянский проект Тарковского и Гуэрры. Он обзывает Кристальди жуликом и заявляет, что ему ничего не известно о приглашениях посетить Швецию, которые якобы посылал Бергман Тарковскому.
Председатель Госкино потребовал дать ему прочесть сценарий Стругацких, ибо из заявки он вроде бы ничего не понял, хотя и заподозрил авторов в сионизме. Такое обвинение в то время являлось джокером, беспроигрышной картой в клеветнической игре. Режиссер подозревает, что это не что иное, как удобная мотивировка отказа в запуске нового фильма. Ермаш как опытный чиновник, сталкиваясь с кинематографической интеллигенцией, притормаживал дело до получения мнения сверху. Решения принимались в ЦК, а за их провал отвечали в министерствах. Вот и не торопились ничего подписывать Филипп Ермаш и его главред Даль Орлов.
В конце концов, эти проволочки Тарковскому надоели, и он решил обратиться к испытанному средству – написать письмо в президиум очередного съезда КПСС. Тем более что на студию (Нехорошеву) звонили из Отдела культуры ЦК (возможно, с подачи цековских друзей Тарковского) и спрашивали, какие Тарковский предлагал заявки на фильмы и какие из них были отвергнуты Госкино СССР. Эти звонки могли быть инспирированы его друзьями, а могли быть и простой «отмазкой» Госкино для более высокого начальства – дескать, интересовались, а у него ничего интересного не нашлось. И это оправдывало их бездействие.
Преодолеть опалу Госкино можно было только одним способом – найти поддержку или защиту в еще более высокой и влиятельной организации. Выше Госкино был ЦК