Дверь сейчас же раскрылась широко. Мама стояла на пороге. Она была такой маленькой, худенькой и… старой! Его лицо было в тени. Увидев военного, мама с ужасом спросила:

      – Что? Что? Вы откуда?

      Костя, испуганный ее испугом, сказал:

      – Мама, это я!

      Он только теперь понял, почему она открыла так неестественно быстро, понял, чем был для нее все эти годы каждый стук в дверь: не стук в дверь, а стук прямо в сердце!

      Мама слабо крикнула:

      – Костя!

      Он подхватил ее и почти внес в дом – она была такая легонькая.

      На столе – баночка с клеем, обрезки бумаги и материи и несколько библиотечных книг, разодранных юными читателями… Знакомая картина!

      – Ты как же? Как же, Костя, милый?

      Это «как же» означало: надолго ли? На несколько часов, проездом, или в отпуск (завязанная рука!), или, может быть… совсем, домой?

      Костя, торопясь, рассказал про командировку.

      Мама переспросила:

      – Ночевать дома будешь? Две недели? Каждую ночь?

      Эти две недели казались ей счастливой вечностью. Она сидела на диване рядом с Костей, любовалась им, целовала его и молодела с каждой минутой. Прошло пять минут – мама помолодела на десять лет!

      Какой непростительной свиньей он был бы, если бы, перейдя мостик, свернул налево!

      Увидев, что мама опять вытирает глаза, Костя сказал с раскаянием:

      – Мама, я такой дурак, я тебя напугал!.. А как у вас… – он немного покраснел, – все благополучно? Все здоровы?

      – Да, да. У Нади ученье уже началось. Она много работает… Детка, милый, ведь ты с дороги… ты, должно быть, голодный. Посиди минуточку, я сейчас…

      «Детка» встал во весь рост рядом с мамой, демонстративно распрямил плечи… Мамины брови приходились как раз на уровне его плеча.

      – Ничего не поделаешь, дорогой, – привычка! В генералы произведут, а для меня – все «детка»!

      Мама включила чайник и стала внимательно и тревожно обследовать содержимое буфета.

      Костя ее не останавливал. Во-первых, традиция. Во-вторых, девятнадцатилетний аппетит не считается с такой мелочью, как позднее время и ужин, съеденный четыре часа назад. Кроме того, Косте хотелось увидеть собственными глазами, что мама найдет в буфете. Мама никогда не писала о продовольственных затруднениях, но Костя знал, конечно, что москвичам приходилось туго в эти годы. Он стал вынимать из мешка привезенные с собой деликатесы.

      Мама сказала: «Ох!» – потом достала из буфета еще тарелку, положила на нее всего понемножку и вышла в сени.