Глас вопиющего в пустыне. Любовь Гайдученко
Читать онлайн книгу.
при этом («птицы небесные не жнут, не сеют…»), и дочь вырастила, которая однажды даже пошутила по этому поводу, когда они улетали из Англии, а перед отлетом Аделаиде лень было заполнять какую-то там бумажонку, которую подсунули им на таможне. Поворчав что-то насчет «дискриминэйшн оф зе рашен» (потому что это заполняли только русские, а все прочие проходили просто так – Аделаида это отметила), она передала эту бумагу дочери, которая отлично знала английский. Та заполнила обе анкеты (или что там было) – и свою, и Аделаидину. А в самолете вдруг Аделаида обратила внимание, что Катька то ухмыляется, то откровенно ржет.
– В чем дело? – Аделаида сразу заподозрила подвох. – Что ты там написала?
– Да там была графа «Работа», я и написала в твоей бумажке: «Профессиональная тунеядка». Скажи спасибо, что не «профессиональная проститутка», а то они никогда больше не впустили бы тебя сюда, а вот что такое «тунеядка» – они вряд ли разберутся…
Да уж… Наверняка это было специфически русское (даже скорее советское) понятие. Как бы там ни было, Аделаида осталась без пенсии! Без куска хлеба на старости лет!!!
Впрочем, она не собиралась жить до старости. На свете было три самых страшных вещи: рак, СПИД и старость, все остальное было детскими игрушками.
Аделаида дважды попадала на операционный стол. Надо сказать, что лечиться она дико не любила и по врачам старалась не ходить, даже когда была сильно больна. Но вот после родов у нее вдруг начала расти опухоль на правом плече – так называемая липома. Она долго не обращалась в больницу, да и не до этого было с маленьким ребенком, но когда опухоль стала уже величиной с добрую дыню (причем росла она как на дрожжах), Аделаиде ничего не оставалось делать, как пойти к хирургу. Лечь в стационар она не могла – не с кем было оставить ребенка, и хирург велел ей придти в назначенный день. Когда Аделаида пришла, она тряслась от страха, но, прождав хирурга часа два, она перестала трястись – какой смысл, когда операции-то, может, еще и совсем не будет сегодня? Так и получилось – хирург был страшно занят, ему было не до Аделаиды, которой он назначал прийти на операцию еще раза три – и все с тем же результатом: постояв два часа под дверью операционной, Аделаида уходила домой. Страх раз за разом становился все меньше и меньше, пока не исчез совсем.
Наконец, Аделаиду пригласили на операцию, но уже не к хирургу (он так и не освободился, а может быть, счел ее болячку не заслуживающей своего внимания), а к двум молодым парнишкам-практикантам. У Аделаиды, что называется, не дрогнул ни один мускул, и она не испытала ровным счетом ничего, ноль эмоций, когда входила в операционную.
Ее положили вниз лицом, накрыли простынями со всех сторон, она почувствовала первый укол, а остальные пять или шесть (опухоль тщательно обкололи) были уже совершенно нечувствительны. Дальше ей разрезали кожу – но ощущение было такое, что на ней надета шуба, и режут эту шубу.
Парнишки,