Досуг состоял из трёпа, настолок, кружков по интересам и терапии. Когда расписание составлено правильно, ты почти ни минуты не сидишь в одиночестве. Что бесит.

      Всегда и везде под присмотром. Даже если чуть дольше задержишься на толкане – всё, бьют тревогу. Точнее, тарабанят в дверь – всё в порядке? Ты там скоро?

      С таким прессингом я не могла сходить уже пятый день. Живот болел, всё бесило.

      – Надо сказать врачу, – мама в очередной раз принесла бутерброды. Папа забрал старую и принёс новую домашку.

      – Нет! Не надо!

      – Маш, не глупи, с этим не шутят.

      – С чем? С говном? Мам, не говори! Ну пожалуйста! Просто принеси мне слабительное.

      – Ты в своём уме? Мы не знаем, как слабительное подействует вместе с лекарствами. Надо к врачу.

      Надо… ну-ну… мама то ли сама не в себе, то ли ещё что, но она сказала о проблеме воспитательнице. Не врачу. И что та сделала? Она запугивала, что, если я не покакаю, мне сделают клизму.

      – И не смей врать! Я буду проверять за тобой.

      Сложно представить, какое это унижение, когда сидишь и думаешь, что тебе надо сваять какашку и продемонстрировать. Вот, посмотрите, пожалуйста, я сделяль.

      Интересно, она собиралась палочкой тыкать?

      Я подловила Галю и сказала ей всё, как есть.

      – Ох ты ж, господи, – она сложила руки на обширной груди и побежала к доктору.

      Потом выговаривала той воспиталке за непрофессионализм.

      Мне дали слабительное и – вуаля. Даже показывать никому не надо.

      Сразу лёгкость, счастье бытия. Нирвана.

      Нирвану я, кстати, слушала с десяти. Мама втирала, что это всё моя музыка. Вот не наслушалась бы всяких депрессивных дегротов – она путала их с андеграундом – и не поехала бы кукухой.

      Интересно, почему поехала Зигота? Она вечно слушала классику и репетировала на рояле. Такая вроде бы тихая, вроде как для себя, но вечно поглядывала, слушают ли её концерт.

      Выпендрёжница.

      Меня из музыкалки в первый год выгнали. Я сказала училке, что она – старая клюшка. Она жахнула меня своей клюкой – реально, у неё была клюка с костяным набалдашником – и ход в музыку мне был закрыт.

      А Зигота выдавала «К Элизе» и «Лесного Царя», как пукала. Быстро, метко и смачно. Я, стыдно признаться (нет), в классике не шарю, но названия композиций выучила. Как и всё отделение, ведь Зигота объявляло каждое.

      Воспиталки рукоплескали, иногда и Галя приходила послушать. Молодец, говорила, молодец.

      А я вот думала, на кой надо было рояль в дурке ставить. Совсем сдурели там, что ли?