Битва шла с соблюдением правил воинского искусства – строем с охватом по флангам. В центре месились старшаки, по флангам 15-16-летние пехотинцы. В ход шли арматурины, бейсбольные биты, заточки. Кузинские истошно матерились. Гифы рубились молча, только изредка кто-то вопил:

      – Уроем гадов!

      Слышались вопли раненых. Метрах в ста от места, где шла драка, в цокольном этаже строящегося здания действовал лазарет. Девчонки, среди которых были Ленка и Цуца, перевязывали раненых пацанов. Для этой цели у них были заготовлены пакеты с йдом, пластырем, бинтами. Если бы за ними началась погоня, они бы бросились врассыпную по подвалам и теплотрассам. Шансов схватить кого-нибудь у милиционеров было немного.

      Здесь же сидели тридцать старшаков под метр восемьдесят и сам Руслан Чесноков. Чего-то ждали. Наконец, появился гонец, это был Свищ. Глаза по полтиннику, голова в кровище.

      – Пора, – сказал Руслан. – Яйца в узел и – вперед!

      Старшаки натянули черные перчатки, надели на головы капроновые чулки, высыпали из цокольного этажа и молча бросились на кузинских, наводя на них ужас и обращая в бегство. Убежать от гифов редко кому удавалось…

      Гоша Тыцких, надо отдать ему должное, гнал, как заправский гонщик. Не сбрасывал газ даже на самых крутых поворотах. Рявкал в мегафон на обгонах: освободите полосу! Даже самые упрямые водители прижимались к бордюру.

      Подъехав к Сукиному болоту, заглушил мотор и включил дальний свет. В сумерках метались фигуры, слышались стоны и ругань. Лица лежавших в крови подростков были белые, будто измазаны известью. Пахло испражнениями. Булыкин отметил про себя, как много на этот раз брошенного железа: металлических прутьев, кастетов, ножей.

      От соседних домов подступили зеваки.

      – Прикатили, миротворцы хреновы, – проворчал пьяный голос.

      Гоша надвинулся на мужика:

      – А ну, вали отсюда!

      Булыкин сделал помощнику выговор:

      – Ты опрашивать должен, а не гнать!

      – Если хочешь знать, это я вызвал «скорую», – объявил Гоше мужик.

      – Ну, ладно, Давай, говори, что видел.

      К Булыкину подбежал врач, мужчина с восточным лицом.

      – Здесь куча тяжелых, Никита.

      «Мне хана», – подумал Никита. Полковник Шокин мог простить ему один труп, максимум, два. Здесь намечалось гораздо больше.

      – Скажи санитарам, чтобы ни к чему не прикасались!

      – То есть? – не понял Фархад.

      – Что ты придуриваешься? Не трогать железо, орудия преступления.

      Фархад оказывал услуги братве. Если проникающее ножевое ранение или пролом головы,