Он стоял именно у того кресла, на котором когда-то в 1798 году сидел полицейский Лерабль, присланный Клавьером, и вспомнив ту сцену, я не сдержала улыбки. Нынешняя ситуация была противоположна той настолько же, насколько внешность самого министра была далека от облика того нанятого бедняги. Талейран нынче имел вид большого вельможи. Одетый в темно-синий, тонкого сукна, шитый серебром сюртук, белые кюлоты и чулки, с безупречной осанкой, высоко вскинутой головой, гордую посадку которой подчеркивал тугой стоячий галстук, он до того напоминал тех аристократов, которых я много лет назад встречала в королевской приемной Версаля, что у меня на какую-то секунду захватило дух.

      Несмотря на поздний час, его прическа была в безукоризненном состоянии, светлые густые волосы до сих пор сохраняли ту знаменитую «плавающую» волну, которую многие пытались безуспешно копировать; голубые глаза смотрели спокойно и уверенно, слегка вздернутый нос добавлял высокомерия и без того надменному лицу, – и, созерцая все это, я внезапно поняла, почему он сумел завоевать такое влияние на Бонапарта. Рядом с ним, в тени его громкого имени любой выскочка, конечно же, будет чувствовать себя человеком второго сорта и искать опору в его благосклонности.

      Он поклонился мне очень почтительно, очень церемонно, и я ответила ему тем же, ощутив, правда, некоторое замешательство от того, что выгляжу так по-домашнему. Но когда он выпрямился, и наши взгляды встретились, я заметила, как мелькнул в его глазах огонек нескрываемого мужского интереса. Этот огонек мелькнул всего на миг, и Талейран, славившийся самообладанием, тут же погасил его, но я уловила этот знак и улыбнулась.

      –– Приветствую вас, Морис. Даже не спрашиваю, почему…

      –– Почему так поздно? Но, друг мой, вы, конечно же, знаете, что для меня это не время. Человек, который просыпается в полдень, может позволить себе визит вежливости ночью.

      –– Полагаю, не только эти соображения руководили вами, не так ли?

      –– Не только. – Тон его стал серьезен. – Я не хотел привлечь слишком много внимания к нашей встрече. Сегодня… э-э, сегодня я был у герцогини Фитц-Джемс, и ищейки Фуше2 полагали, что мой вечер закончится, как всегда, за партией реверси3. Поэтому они оставили меня. Я приехал к вам абсолютно незамеченным, и ваша репутация, мадам, не пострадает.

      –– Благодарю. Это единственное, что меня беспокоило, – сказала я не без иронии, понимая, что, конечно же, не мое доброе имя заставляло его принимать такие меры предосторожности.

      Он окинул меня внимательным взором, и снова огонек восхищения, уже знакомый мне, мелькнул в его глазах.

      –– Невероятно. Мне сказали, вы произвели на свет сына в конце февраля? Но в это невозможно поверить: вы свежи и стройны, как флорентийская роза. Или… как бретонская гортензия?

      Я засмеялась:

      –– Какой ботанический комплимент! Я получила его благодаря скудной кухне придорожных харчевен.