Она сидела у туалетного столика и снимала остатки крема под глазами, где была нежная светлая кожа с прожилками. На столике перед ней стояли баночки и флакончики косметических фирм, какие продают в «Вулворте» – «Хейзел Бишоп» и «Коти». Мы занимались любовью и были счастливы, как Адам и Ева в раю.

      Она не должна об этом думать, не должна. Завтра она позвонит полковнику и попросит, чтобы ее перевели в другой блок. Не может она вернуться туда.

      Она поднялась и сбросила халат – с минуту она стояла голая в мягком свете лампы на туалетном столике. В зеркале отражалась ее высокая полная грудь, очень белая, с непокорно торчащими сосками. Внизу темный треугольник коварно выступал меж белых пышных бедер. «Что мне со всем этим делать, что мне делать?»

      Она надела ночную рубашку, выключила свет и забралась в холодную постель. Она надеялась, что сегодня ночью отец не станет приставать к матери. Это было бы слишком много для одной ночи – такого ей не вынести.

      Автобус отходит каждые полчаса в направлении Олбани. В субботу в нем полно будет солдат, получивших отпускные на конец недели. Целые батальоны молодых людей. Она мысленно увидела, как покупает билет на автобусной станции, как сидит у окошка, глядя на серую реку вдали, как сходит на остановке у пристани и стоит одна перед заправочной станцией, – она ощущала неровную поверхность гравийной дороги под своими туфлями на высоком каблуке, чувствовала запах своих духов, видела ветхий непокрашенный дощатый дом у реки и двух темнокожих мужчин со стаканами в руке, этих уверенных в себе палачей, которые молча ждут, этих вершителей ее судьбы, с деньгами позора в кармане, – ждут, зная, что она придет, следят, как она идет, чтобы удовлетворить свое любопытство и похоть, и знают, чем они будут заниматься.

      Она вытащила подушку из-под головы, сунула ее между ног и крепко зажала.

      Мать стоит у завешенного тюлем окна в спальне и смотрит на покрытый