Чистилище. Книга 1. Вирус. Валентин Бадрак
Читать онлайн книгу.
часто оставляли одного или на попечении сомнительных дам. Однажды пришла ночь, которая оказалась самой страшной в его детстве. Он не помнил точно, у кого ночевал – у запившей тети Любы или другой соседки. Лихорадка, непрерывный и колкий озноб, серая муть в глазах, пелена могильного тумана из страшной сказки заслонили собой остальную часть картины. Кирилл помнил, как закричал от страха: он боялся, что дальше случится что-то непоправимое, что он уже никогда не увидит маму. Мир померк. За мальчиком прислали машину «скорой помощи». Его долго рвало, выворачивало наизнанку внутренности, он пылал, как будто его поместили в печь, и бормотал что-то неясное в тяжелом детском бреду. Наконец бледный, заброшенный, он затих на больничной койке. Четко запомнилась лишь чья-то холодная, почти ледяная рука, то и дело опускающаяся на его пылающий лоб. Маленький мальчик тихо плакал, чувствуя, как слезы двумя ручейками пробиваются к горящим вискам и исчезают в глубине волос.
Мама, как всегда яркая, стильно одетая, с румяным, правда, несколько испуганным лицом, приехала в больницу ранним утром. Ее волосы так же пахли, как и всегда, когда она наклонилась над ним, заглядывая в опухшие и покрасневшие от слез глаза. Но теперь к ним примешивался еще какой-то новый запах. Он не знал, какой, но запах тот был чужой, резкий и пугающий, от которого возникает неприятное слюноотделение во рту. Заплаканный, истеричный мальчик пристально вглядывался в лицо матери, казавшееся открытым и встревоженным. Он силился, но больше не мог обнаружить там себя самого, как бывало раньше; на лице отражалась жизнь чудной, пышущей здоровьем и жизненной энергией, чужой женщины. Он легко простил матери то, что она никогда не приходила к нему на утренники… Он никогда не упрекнул бы ее за граничащую с безумием одержимость к поиску поклонников… Но с того дня он остался без волшебного зеркала, которое вынужден был искать сам, а это не забывается никогда, ибо предопределяет неполноценность…
Сколько потом Кирилла бросали, после той ночи уже не имело значения – ему уже никогда не было так больно, душно и горько, никогда, даже сейчас он не был так сражен ощущением боли, одиночества и потерянности. А может быть, просто заболевшая, слишком рано вынутая из скорлупы душа, погрузившись в безотчетную тоску, начала быстро усыхать и покрываться налетом плесени.
Вспоминая об этом, Кирилл отвернулся к стене. Ему казалось, что на ней пробегают тени прошедших по его линии жизни людей, немые силуэты, напоминающие о прошлом и о неосязаемой, но очень цепкой связи с этим прошлым. Он чувствовал, что прошлое, особенно детство, держит его в металлическом, матово блестящем капкане впечатлений, очень похожем на металл, сдавивший его переломанные в аварии кости таза. И освободиться из этого плена не так уж просто. Молодому человеку очень сильно захотелось сжать до боли кулак, а затем от души врезать по этой безучастной стене с неимоверной силой. Так, чтобы сделать дыру в ней и в соседней палате все проснулись, содрогнувшись от неожиданности.