Хоть костьми в муках творчества ляжешь,

      Хоть отправишься лично на взлёт —

      Никому ничего не докажешь

      И никто ничего не поймёт.

      Пусть сливаются в аплодисменты

      Одинокие прежде хлопки, —

      Ты всё менее ценишь моменты

      Этих лишних движений руки.

      И со временем примешь как данность

      По наитию иль по уму:

      Сколько б лавров тебе не досталось,

      Это нужно тебе одному.

      Это правда особого рода,

      Это смысла лишенный поход.

      И бессмертие здесь, и свобода,

      И стремящийся в вечность восход.

      Просыпаюсь. Первое, что вижу,

      Где-то в небе веселы, свежи,

      У порога Господа, не ниже,

      Бреют небо острые стрижи.

      С озорным и звонким перекликом,

      Ни борьбы не зная, ни тоски,

      Явятся и исчезают мигом,

      Рассекая воздух на куски.

      Я оденусь. Выйду на работу.

      День, завянув, упадёт к другим,

      Сжавшимся в просроченные шпроты —

      Серой повторяемости гимн.

      Сколько предстоит ещё не сделать?

      не суметь? не крикнуть? не прожить?

      Где она берётся, эта смелость —

      Резать то, что невозможно сшить?

      День пройдёт, как вечные качели,

      Как возвратный маятника ход.

      Я вернусь. И снова из постели

      Вдруг увижу озорной полёт.

      Ест меня рутина, опостылев,

      Но, внизу оставив этажи,

      Маленькими лезвиями крыльев

      Бреют небо острые стрижи.

      С друзьями встретясь возле дома,

      Мечтали мы о разных странах,

      Диковинных и незнакомых,

      Недосягаемых и странных,

      Чтоб из обыденности этой,

      Из этой будничной рутины

      Рвануться к чуду, на просветы,

      Прорвав реалий паутины…

      Текли года, вращался глобус,

      Нас раскидало центробежной,

      И где о Землю завтра хлопнусь —

      В том нет ни тени тайны прежней.

      Что прозаичней путешествий,