Руку я вытерла о юбку, стоило покинуть кабинет. И еще раз вытерла. И поинтересовалась у Ричарда:

      – У тебя, случайно, платка нет?

      – Случайно нет, – огрызнулся он, всецело занятый рыжей девицей пренесчастного вида. – Свои носить надо…

      Свой у меня имелся, но… своего было жаль.

      Нет, все-таки до чего омерзительный тип… что там произошло? Хотя… гадать особо нечего. Родовитый господин при немалых чинах. И бедная, судя по одежде, просительница, на беду свою оказавшаяся слишком хорошенькой, чтобы просто от нее отмахнуться.

      Сцена ясна.

      Но не ясно, что Ричард с этой, спасенной, делать собирается.

      – С-спасибо, – сказала девица, когда Ричард протянул ей платок.

      А мне вот отказал.

      Ни стыда, ни совести… я ж эти платки, между прочим, стирала… то есть, не совсем я, а очередное сооружение Тихона, в котором грязное белье самоочищалось посредством магии и воды. Но это не столь важно. Главное, что я получила возможность рассмотреть спасенную Ричардом деву.

      И вот…

      …она мне не понравилась.

      Совсем.

      Нет, дева была как и полагается, хрупка, нежна и с виду невинна, как ромашка полевая. Узкое личико с правильными чертами. Кожа белая, светящаяся изнутри, как бывает у рыжих, очи зеленые в пол лица.

      Губки дрожат.

      Подбородок тоже… шея лебяжья.

      Фигурка точеная.

      И главное, что костюм лишь подчеркивает хрупкость ее…

      – Вы… вы… – она вздохнула и пустила слезинку.

      Две.

      Гармоничные такие, скатившиеся по щекам.

      – Если… если бы не вы… я бы… – тонкие пальчики комкали несчастный платок, который девица прикладывала то к правому, то к левому глазу.

      Чулочки темные.

      Юбка узкая, на две ладони ниже колен.

      Туфли старые, но на устойчивом каблучке… с ее-то ростом.

      – А еще она маг, – заметил Альер невзначай. – Слабенький, но все же… посмотри…

      И сделал что-то, отчего над девицей всколыхнулось лиловое марево, будто в рой мошкары попала. Я моргнула, и мошкара исчезла. А неприязнь осталась. И чего эта, внезапно спасенная, так жмется к Ричарду? А тот, растративши обычную свою мрачность, по руке гладит, шепчет что-то… утешает?

      Про нас будто и забыли.

      Я коснулась ошейника, и Гуля заворчал. Ему, похоже, эта красавица тоже не по нраву пришлась? Но… кто мы такие, чтобы