Обелиск (сборник). Владимир Сорокин
Читать онлайн книгу.
это случилось? – спросила Симакова.
– Ну, Пискунов с Петькой Кругловым раньше всех в раздевалку пошли, значит. Еще шести не было, а они подались. А когда остальные стали приходить и я пришел – они уже пьяные сидят, матерятся, курят. А с Федей они еще раньше столкнулись. Федя Пискунова ругал за то, что план всей бригаде сорвал. А тут Пискунов как Федю увидел, так сразу задираться стал, значит. Эй, говорит, ударник-стахановец, иди сюда, я тебе рожу профрезерую.
– Чего ты врешь, Черногай, я такого…
– Замолчи, Пискунов! Продолжай, Черногаев.
– Ну вот. А Федя ему говорит – веди, говорит, себя прилично. А Пискунов выражаться. А Федя, значит, говорит ему, что будет, вот, собрание, я, говорит, скажу о тебе, и мы, говорит, в завком на тебя напишем. Ну, тут Пискунов на него бросился. Разняли их. У Феди лицо разбито. Ребята в медпункт пошли с ним. А Пискунов еще долго в раздевалке сидел. Выражался. О заводе нехорошо говорил…
– Эт что я нехорошего-то говорил?
– Не перебивай, Пискунов! Тебя не спрашивают.
– А чего он врет-то?
– Я не вру. Он говорил, что все у нас плохо, платят мало. Купить, говорил, нечего, пойти некуда.
– Еще бы! Он ведь, кроме винного магазина, никуда не ходит! А кроме пол-литры, ничего не покупает.
– Эт почему ж я не хожу-то?
– Потому! Потому что алкоголик ты! Аморальный человек! – тряхнула головой Звягинцева.
Черногаев продолжал:
– А еще он говорил, что вот на заводе все плохо, купить нечего, еда плохая. Поэтому, говорит, и работать не хочется.
Все молчаливо уставились на Пискунова.
– Да как же… да как же у тебя язык повернулся сказать такое?! – Уборщица встала со своего места, подошла к сцене. – Да как тебе не совестно-то?! Да как же ты, как ты посмел-то! А?! Ты… ты… – Ее руки прижались к груди. – Да кто ж тебя вырастил?! Кто воспитал, кто обучал бесплатно?! Да мы в войну хлеб с опилками ели, ночами работали, чтоб ты вот в этой рубашке ходил, ел сладко да забот не знал! Как же ты так?! А?!
– Плюешь, Пискунов, в тот же колодец, из которого сам пьешь! – вставил Хохлов.
– И другие пьют, – добавила Симакова. – На всех плюешь. На бригаду, на завод, на Родину. Смотри, Пискунов, – она постучала пальцем по столу, – проплюешься!
– Проплюешься!
– Ишь, плохо ему! Работать надо, вот и будет хорошо! А лентяю и пьянице везде плохо.
– А таким людям везде плохо. Такого в коммунизм впусти – ему и там не по душе придется.
– Да. Гнилой ты человек, Пискунов.
– Ты комсомолец?
– Нет. – Витька тоскливо смотрел на портрет.
– И вступать не думаешь?
– Да поздно. Двадцать пять…
– Таким в комсомоле делать нечего.
– Точно! Таким вообще не место среди рабочего класса.
– Третий раз вызывают его на завком, и все как с гуся вода! Вырастили смену себе, нечего сказать! А все мягкотелость наша. Воспитываем все!
– Действительно, Оксана Павловна. – Звягинцева повернулась к Симаковой. –