Философия освобождения. Филипп Майнлендер
Читать онлайн книгу.
всадника и слепой лошади, которые растут вместе. Лошадь – ничто без всадника, а всадник – ничто без лошади. Следует отметить, однако, что всадник не имеет ни малейшего прямого влияния на волю и может управлять лошадью по своему усмотрению. Всадник только предлагает направления, лошадь сама определяет направление своего движения. С другой стороны, наибольшее значение имеет косвенное влияние духа на волю.
3.
Дух находится в двойном отношении к воле животного и в тройном – к воле человека.
Общие отношения следующие. Сначала дух направляет, то есть указывает различные направления и принимает то, которое выбрано волей. Затем он передает это чувство воле, которую он может усилить до величайшей боли и величайшей похоти.
Третье отношение, присущее только человеку, заключается в том, что контролер через самосознание дает воле возможность заглянуть в свою внутреннюю сущность.
Последние два отношения могут придать его влиянию, хотя и косвенному, огромную силу и полностью изменить его первоначальное отношение к воле. Раб, который должен только подчиняться, становится сначала предупредителем, затем советчиком, наконец, другом, в руки которого воля доверяет свою судьбу.
4.
Соответственно, к сущности воли относится только движение, а не воображение, чувство и самосознание, которые являются
конкретного раскольнического движения. – Сознание проявляется в человеке
– как чувство,
– как самосознание.
Идея сама по себе является бессознательной работой духа и становится сознательной для него только через связь с чувством или самосознанием.
Воля к жизни, таким образом, должна быть определена: как изначально слепое, насильственное стремление или побуждение, которое становится познающим, чувствующим и самосознающим через расщепление своего движения.
В той мере, в какой индивидуальная воля к жизни находится под законом одного из упомянутых типов движения, она раскрывает свою сущность в целом, которую я, как таковую, называю ее идеей в целом. Таким образом, мы имеем
– химическая идея,
– идея растения,
– идея животного,
– идея человека.
Но если мы говорим о конкретной сущности индивидуальной воли к жизни, о ее особом характере, о сумме ее качеств, я называю ее идеей par excellence, и, таким образом, у нас столько же идей, сколько индивидов в мире. Имманентная философия помещает центр тяжести идеи там, где его помещает природа: а именно, в реальном индивиде, а не в виде, который есть не что иное, как понятие, как стул и окно, или в немыслимом выдуманном трансцендентном единстве в мире, над или за миром и сосуществующем с ним.
5.
Теперь мы должны подойти к идеям в целом и к конкретным идеям в обратном порядке, поскольку идею человека мы постигаем самым непосредственным образом. Это было бы «объяснением формы вещи из ее тени», если бы мы хотели понять