Стамбул гяуры нынче славят,

      А завтра кованой пятой,

      Как змия спящего, раздавят

      И прочь пойдут и так оставят.

      Стамбул заснул перед бедой.

           Стамбул отрекся от пророка;

      В нем правду древнего Востока

      Лукавый Запад омрачил —

      Стамбул для сладостей порока

      Мольбе и сабле изменил.

      Стамбул отвык от поту битвы

      И пьет вино в часы молитвы.

           Там веры чистый луч потух:

      Там жены по базару ходят,

      На перекрестки шлют старух,

      А те мужчин в харемы вводят,

      И спит подкупленный евнух.

           Но не таков Арзрум нагорный,

      Многодорожный наш Арзрум:

      Не спим мы в роскоше позорной,

      Не черплем чашей непокорной

      В вине разврат, огонь и шум.

           Постимся мы: струею трезвой

      Одни фонтаны нас поят;

      Толпой неистовой и резвой

      Джигиты наши в бой летят.

      Мы к женам, как орлы, ревнивы,

      Харемы наши молчаливы,

      Непроницаемы стоят.

           Алла велик!

      К нам из Стамбула

      Пришел гонимый янычар —

      Тогда нас буря долу гнула,

      И пал неслыханный удар.

      От Рущука до старой Смирны,

      От Трапезунда до Тульчи,

      Скликая псов на праздник жирный,

      Толпой ходили палачи;

      Треща в объятиях пожаров,

      Валились домы янычаров;

      Окровавленные зубцы

      Везде торчали; угли тлели;

      На кольях скорчась мертвецы

      Оцепенелые чернели.

      Алла велик. – Тогда султан

      Был духом гнева обуян.