Загадка Алатырь-камня. Александр Черницкий
Читать онлайн книгу.
свою Гарму, парень воображал, что под ним задыхается от счастья какая-нибудь местная девушка.
Гарма ощущала это тем самым удивительным чутьем, каким природа в большой компании с богами одаривает всякую женщину. На глаза наворачивались слезы, но они нисколько не походили на те слезы наслаждения, которыми счастливая Бендзея каждодневно одаривала своего Мельцета.
И нисколько постельная бездарность Ояна не зависела от чистоты неба. Гарма засыпала неудовлетворенной и в дождь, и в град, и в снег, и жаркой летней ночью.
Глава 6. Позор юнократии
Слава о творящейся в Долине Ручьев – будущем Атяшеве – невообразимой и безграничной любви быстро раскатилась по окрестным мокшанским да эрзянским поселениям, что аккуратно расположились между реками Сурой и Мокшей, Белой и Волгой. Размеренная и тихая жизнь получила пробоину, о последствиях которой не мог знать никто.
Оттуда и отсюда на вечеринки в Долину Ручьев стали съезжаться финно-угры, которых русский язык спустя века объединит названием «мордва». По сей день мокшане называют себя (в том числе при переписях населения) мокшанами, эрзяне – эрзянами, но русские тех и других, вместе взятых, упорно зовут мордвинами.
Действительно, мокшане и эрзяне близки друг другу и внешностью, и общей историей, и местами расселения, и языками, и финно-угорской кровью, но, как ни крути, а народы это по сей день все равно разные. Другое дело – глубокая древность, когда мордвины еще не разделились на две этнические группы, а русских и вовсе не существовало.
Впрочем, к блистательной истории гуннов сей факт вряд ли имеет отношение. Светлокожие угорские хлопцы с энтузиазмом женились на плечистых кривоногих дивчинах племени хунну, а бронзоволицые парни-хунну брали в жены стройных блондинок – угорских девиц; это смешение желтой и белой рас стар и млад с обеих сторон воспринимал одобрительно, в качестве чудесной экзотики.
И никто в будущем Атяшеве не обратил внимания на местных мальчишек, которые о чем-то шептались по всей деревне и день, и другой, и третий. Между тем глазенки шептунов пылали предчувствием близких подвигов. Однажды, когда темнота полностью вступила в свои права, начала сбываться известная констатация одного современного ученого: «Изнывающие от скуки пацаны – враги человечества».
Едва деревня уснула мертвецким сном, над ручьями разнесся чей-то пронзительный короткий свист. То был сигнал к действию!
Дневную усталость пополам с сонливостью словно добрый волшебник унял, и пацанва принялась выбираться из тесных родительских срубов. Если вдруг кто-то из взрослых просыпался и спрашивал о цели поздней прогулки, отвечали все одинаково – точно так, как загодя условились: «До ветру приспичило». Труппками по пять-шесть человек лопающиеся от гормонов эрзянские пубертаты общим числом этак в сотню направились к стойбищу хунну.
Вооружены пацаны были будь здоров: уворованными у отцов луками, мечами, дротиками да вилами. Как-никак, по Долине