***

      – Дамы и господа, позвольте представить вам ее величество Альбиту.

      Дворянское собрание.

      То, что есть везде и всегда. Просто иногда короли забивают на него большой гвоздь кувалдой и правят сами, а иногда дворянское собрание умудряется подмять под себя короля. А уж как оно там называется…

      Сейм, палата пэров, парламент…

      Это уже никому не нужные детали. Но в Уэльстере не морочили себе голову.

      Дворяне собрались для решения вопросов?

      Отлично. Быть – дворянскому собранию.

      Сказать честно, при Гардвейге господа собравшиеся играли чисто декоративную функцию, дружно аплодируя любым королевским словам и одобряя любые решения его величества. И попробовали бы они что-то вякнуть.

      Особо умных Гардвейг моментально укорачивал на голову или развешивал в художественном беспорядке. Его это не спасло, но Альсин, кстати, в дворянском собрании и не числился. Оно ему и даром не надо было.

      Отняли привилегию?

      Подавитесь!

      Сейчас он тоже не входил в собрание, он им руководил.

      Именно он дал приказ – собрать всех по домам. Именно он распорядился – доставить вежливо, а не бить ногами. А мог бы приказать и обратное. И исполнили бы, и никто не посмел бы пискнуть. Робер почти физически ощущал вкус власти на языке. Острый, пряный, чуть горчащий и невообразимо пьянящий.

      Именно он остаток ночи сортировал бумаги, разыскивая компромат на тех, на кого у него еще ничего не было. И копии отдельных бумаг вручались сейчас дворянам при входе в зал.

      А зачем приставлять к горлу нож?

      Проще пообещать отнять кошелек или извалять в грязи репутацию. Иногда это ничуть не хуже, но куда как доходчивее. Если уж на то пошло…

      Признать-то они могут и из-под палки. Но потом ими еще и править!

      Альсин хотел усесться надолго. Навсегда.

      Это будет достойная месть Гардвейгу. И следа его в Уэльстере не останется, твари!

      Аристократы входили, занимали свои места, переглядывались и перешептывались. Потом на возвышение, на котором стоял королевский трон, медленно вышел Робер Альсин.

      Под руку он вел женщину в алом и белом.

      Королевский пурпур – и белая, как снег, ткань.

      И – бриллианты.

      На голове Альбиты сияла королевская корона. Запястья, шея, пальцы – все было унизано бриллиантами так, что новогодняя елка застыдилась бы своей бедности.

      Альбита вознаграждала себя за годы и годы в шкурке загнанной крысы.

      И ее узнавали.

      Она не сильно изменилась, да и ситуация способствовала. И первым встал маркиз Эшар.

      – Ваше величество, позвольте выразить свое почтение.

      Первая и самая сообразительная крыса