…что-то холодное легло мне на раскалённый лоб, а потом сухие пальцы болезненно оттянули веки, едва не надрывая уголки, и в глаза мне заглянула морщинистая, несколько обрюзглая физиономия, украшенная чеховской бородкой, только что изрядно седой.

      – Ну-с! – бодро сказала физиономия, обдав запахами лекарств и больных зубов, бесцеремонно вертя мою голову и пристально глядя через очёчки в золочёной оправе равнодушными глазами, – Сколько пальцев?

      – Два, – вяло отозвался я, не вполне соображая, – а теперь три.

      – Ну, что я могу сказать? – физиономия отпрянула от меня, и я машинально повернул голову вслед.

      – Неприятно, разумеется, – с казённым сочувствием продолжил врач, сидя на стуле подле моей постели и отсчитываясь о ситуации стоящему в дверях отцу, – но и ничего страшного. Гимназисты, бывает, от переутомления в обморок прямо в классе падают. А травмы…

      Он пожал плечами и заключил равнодушно:

      – Ничего страшного. Дети, что вы хотите!

      – Так что? – поинтересовался отец, не слишком убедительно показывая голосом озабоченность моим состоянием.

      – Недельку пусть отдохнёт, – постановил медик, – записку в гимназию я сейчас же напишу. Где же… а, вижу!

      Сев за мой стол у окна, он подвинул чернильницу поближе, проверил перо и быстро набросал записку, вырвав листок из специального блокнота.

      – Вот и всё, – медик встал, протягивая записку отцу, – Денька три постельный режим и никаких уроков, а потом можно постепенно вставать.

      – Так может, и нечего дома бездельничать? – не к месту оживился отец.

      – Ни в коем случае! – заступился за меня медик, – Вы что, нервической горячки хотите?

      Он принялся что-то объяснять отцу, поминутно поправляя очки и вставляя в разговор медицинские термины.

      – Может, по рюмочке? – предложил Пыжов старший, пытаясь перейти в привычные рамки.

      – Хм… – зажевал губами врач, явно напрашиваясь на уговоры.

      – Калгановой!? – наступал отец, и медик, так и оставшийся безымянным для меня, удалился