День близился к концу, багровое солнце пряталось за горизонт, а во дворе сидели три старушки и увлечённо беседовали, не обращая внимания на пёстрые краски вечернего заката.

      – Ой, мой дед на старости совсем невозможный стал, – жаловалась одна.

      – А мой и в молодости ангелом не был, – подхватила другая, – как накукарекается с утра, так все выходные испортит.

      – Мой не пил, – перебила её первая, – зато целый день так нудничал, придирался, что выходные превращались в каторгу. То ему борщ не перчёный, то ему чай не горячий. Уж лучше б пил!

      – Да все они сволочи, – вмешалась третья, – только без них скучно. Ой, как тоскливо.

      – А я ещё б приплатила, чтоб кому-нибудь моего деда сбагрить, – размечталась первая, но вдруг заметила, что около магазина стоит её муж и беседует с какой-то пышногрудой крашеной блондинкой.

      Она подскочила с лавочки и побежала в сторону магазина.

      – Глянь, как подорвалась, – рассмеялась вторая, – как же, так она своего деда и отдаст кому.

      – Ой, глянь, руками машет, – воскликнула третья и тоже захохотала.

      – А то они торгуются, – съязвила вторая.

      – Да, видать, не сторговались, – заметила третья, – домой своего деда тащит.

      – Ладно, пойду, – сказала вторая и поднялась, – небось, мой уже по кастрюлям шастает.

      – Та я тоже пойду, – отозвалась третья, – завтра вставать рано. Надо на могилке у моего прибраться и оградку покрасить.

      Лавочка опустела.

      Солнце сменила серебристая луна.

      Только никто на это не обратил внимание.