Мама колдовала у плиты, а Людка, усевшись напротив, рассказывала о том, что и у кого изменилось.  В дверь позвонили прежде, чем сестра успела закончить фразу.

      – Кого там еще принесло? – недовольно сморщила нос, вставая из-за стола.

      – Сам открою, – перехватил ее руку, – сиди.

      Повернув ключ, потянул дверь на себя, видя стоящего на пороге Борю. Секундная пауза, прежде чем в квартире раздались наши громкие голоса приветствия и смех.

      – Доронин! Мне девки сказали, ты вернулся, я даже не поверил сначала. Чего не позвонил?

      – Не хотел баламутить, проходи.

      – Боренька, – мама выглянула в прихожую, – проходи, мы обедать собираемся, будешь?

      – Спасибо, теть Ань, я на минуту. Вечером гуляем?

      – Само собой.

      Яковлев хлопнул в ладоши.

      – Тогда я парней соберу, и за тобой заедем.

      – Куда едем-то?

      – На дачу ко мне, я только родственничков по домам развез. Хата наша.

      – Ладно, давай.

      Борька ушел, а Люда с интересом посмотрела ему вслед, выскочив в прихожую.

      – Куда намылились?

      – Тебе скажи.

      – М-м-м, маму не расстраивай, а то я вас знаю, особенно Лукьянова, – недовольно цокнула языком и, круто развернувшись, вернулась на кухню, усаживаясь на стул.

      – Маратик, блин.

      Мама уже накрыла на стол и все никак не могла перестать суетиться.

      – Чего Боря приходил?

      – Ой, мам, а ты не догадываешься? Пить поедут и по девкам, – закатила глаза сестра.

      – Люда!

      – А что, мама? Я не права? – рассмеялась.

      – Уймись, – раздраженно смотрю на сестричку.

      Никак не могу понять, что с ней не так, но что-то явно изменилось. Откуда эта дерзость, желание уколоть, язвительность? Та Людка, которую я знал и помнил, была другой. Моя сестра – олицетворение нежности, мечтательности, романтичности, по крайней мере, я запомнил ее такой. Только вот сейчас от всего этого остались лишь слова.

      Протянул руку к солонке, подсолив горячий суп.

      – Мамуль, я сегодня к девчатам