Доброволец. Запах грядущей войны. Сергей Бутко
Читать онлайн книгу.
«Смак»: берем говядину, нарезаем плоскими кусками, обваливаем в муке, отбиваем, затем снова нарезаем соломкой, укладываем в миску, посыпаем солью и перцем, накрываем крышкой, чтобы мясо не высыхало, и оставляем на час-полтора. После этого оставшуюся мучную пассеровку нужно развести бульоном, добавить чайную ложку горчицы, луковицу, немного молотого перца, все перемешать и прокипятить. Дальше на раскаленной сковороде жарим на сливочном масле кусочки говядины, выкладываем их в соус, добавляем сметану, жареный репчатый лук и кипятим минуты две-три. Блюдо готово…
Но вместо всего этого аппетитного и сытного угощения пришлось лопать квашеную капусту с брусникой, запивая ее квасом. Почему? Галкин объяснил:
«– Извините, горячего у нас ничего нет, все огни потушены. Порох принимаем.
– Порох? – встревожился Гончаров. – А много его здесь?
– Пудов пятьсот приняли. Остается еще принять пудов триста.
– А где он у вас лежит?
– Да вот здесь, под вами…
– Это хорошо, что огни потушены, – Гончаров облегченно выдохнул.
– Помилуйте, что за хорошо: курить нельзя… – вмешался в беседу Колоколов, войдя в кают-компанию. На этом всякие разговоры закончились, чтобы начаться вновь уже ближе к вечеру, когда за столом собрались все офицеры, с камбуза подали чай и ужин, воздух наполнился дымом от сигар.
Но до ужина случилось еще кое-что. А именно осмотр пассажирами корабля. Ну, меня, по вполне понятным причинам, не спрашивают, хочу ли я осматривать «Палладу» или же нет. Гончаров был намерен осмотреться, как и Лермонтов, практически сразу же поднявшийся на недосягаемую высоту среди прочих «сухопутных крыс» за счет одного-единственного качества – любознательности, доведенной до абсолюта…
А порой и картинного безумства.
Глава 5
«– …Я с первого шага на корабль стал осматриваться. Верите ли, но мне не забыть того тяжелого впечатления, от которого сжалось сердце, когда я в первый раз вглядывался в принадлежности судна, заглянул в трюм, в темные закоулки, как мышиные норки, куда едва доходит бледный луч света чрез толстое в ладонь стекло. Невыгодно действует на воображение все, что глазу моряка должно быть и кажется удобством. Робко ходит в первый раз человек на корабле: каюта ему кажется гробом, а между тем едва ли он безопаснее в многолюдном городе, на шумной улице, чем на крепком парусном судне, в океане…»
Так сетовал уже под вечер Гончаров, с лихвой нахватавшись корабельных впечатлений, а Лермонтов…
Гусарскую душу в первый же день путешествия черт понес детально знакомиться с кораблем. Тоже мне морской волк выискался! Словно юный гардемарин-однокомпанеец, попавший в первое свое плавание, он совал нос буквально везде и всюду, слушая терпеливое объяснение нашедшего свободную минутку Шиммельфора:
«– На самом деле мачтою называется самое нижнее, высокое, прямо стоящее на дне корабля дерево. Среднее, потоньше, именуется стеньгою. Самое верхнее, на нее поставленное, – брам-стеньгою.