В бумажном пакете, извлечённом из верхнего шкафа серванта, находились: «похоронка», какие-то справки из войсковых частей, несколько писем и небольшая охристого цвета фотокарточка – вот и всё что сохранилось из документов погибшего, да и вряд ли могло остаться что-либо ещё…

      – Да уж… Ответ-то написать нужно будет… Обязательно… – перебирая в руках документы, веско заключил Константин Сергеевич.

      – И фотографию отправить что ли? – надломившимся голосом возмутилась Александра Григорьевна. – Она же одна всего…

      – Ну… Тоже вспомнила… Не помнила, не помнила, а тут вспомнила… – заметив как стали увлажняться глаза жены, со всей той мягкостью на которую был способен произнёс Константин Сергеевич. И снова коснувшись её плеча, понимающе предложил: – Друзьяка у сына в типографии фотографом работает… Переснимет карточку и тот снимок-то отправим… А этот у нас останется…

      – Хорошо… – немного успокоившись, согласилась Александра Григорьевна, ласково глядя на мужа.

      – Ну… Ладно… Оставь пока… Пойдём-ка за стол… Картоха стынет… – подбадривая жену, шутливо проворчал Константин Сергеевич.

      Закончив ужинать, Константин Сергеевич направился по делам во двор. А Александра Григорьевна, убрав со стола и помыв посуду, стала собирать бумаги брата. Взяла его фотографию… и замерла, задержав руку…

      Снова, откуда-то из далёкого позабытого прошлого, пришли печальные воспоминания. И сердце, растроганное ими, встрепенулось, кольнув болью – словно острой иглой швейной машинки, бьющей мелким стежком. Горечь тяжёлых военных лет, уже давно притупившаяся временем, снова всплыла в памяти, встревожив, непонятно даже ей самой почему, так пронзительно и сильно.

      О старшем брате, Александра Григорьевна, помнила совсем мало, но только хорошее и доброе. Всё связанное с ним было для неё тем крохотным зернышком беззаботного, но слишком короткого довоенного детства, которое изредка возвращалось светлой и лёгкой грустью воспоминаний. Пусть смутно, но сохранилось в её памяти и лицо брата. Оно, казавшееся совсем не по-юношески серьёзным, соответствовало его твёрдому и уравновешенному характеру. А его улыбка, пусть и редкая, но откровенная и светлая, казалось, всегда могла, согреть заботливым теплом. Возможно память Александры Григорьевны, спрятав всё не нужное, идеализировала его образ. Но для неё, тогда ещё совсем маленькой наивно-весёлой девочки, был он по настоящему – старшим братом.

      Вот и сейчас спокойным и уверенным взглядом смотрел он с забытой фотографии, навсегда оставшись таким…