После прощания с Андреем мы с Машей еще около часа пробыли на пляже, пока закатное солнце не ушло за гору.

      – Ну что, будем собираться домой, – сказал я, лениво натягивая изрядно вылинявшие йоговские шаровары.

      Маша накинула на себя короткий цветастый сарафан, в котором она походила на длинноногую девочку-десятиклассницу, и легко побежала вверх по ущелью, ведущему в поселок. В душе образовалась легкая пустота, причина которой была не на поверхности, и мне хотелось эту пустоту заполнить.

      «Пожалуй, надо сходить за шампанским, – сказал я сам себе, – чего-то душа требует такого».

      – Пожалуй, надо выпить. Как насчет шампанского? – продолжил я, обращаясь уже к Маше. Та в ответ только сверкнула глазами и, отбивая такт рукой под какую-то песенку, что она мурлыкала себе под нос, устремилась вверх по ущелью, легко перескакивая с камня на камень.

      В магазине была небольшая очередь, я остался ждать, а Маша пошла домой. Уже возвращаясь из магазина, проходя мимо автобусной стоянки, я увидел Машу и Андрея, беседовавших друг с другом как давние знакомые. Подошел маленький пыльный автобус, Андрей сел в него и, увидев меня, помахал мне рукой на прощание. Маша тоже ему махала рукой, пока автобус не скрылся из глаз.

      – Ты разве была знакома раньше с Андреем? – спросил я, чувствуя легкий укол в груди, но не ревности, а чувства уязвленной гордости: мы с Машей не были парой в общепринятом смысле этого слова, это больше походило на чувство «моё берут».

      – Хотела тебе сказать, да всё было недосуг, а потом и забылось. Его зовут Олег Петрович. Он преподавал у нас восточную философию. В МГУ. Сто лет назад это было. Вот здесь встретились. Я поначалу его даже не узнала, он изменился, не внешне, внутренне. Стал другой, – Маша смутилась и покраснела.

      – Олег Петрович? А мне он представился как Андрей. – озадаченно протянул я.

      – Значит, у него на это были свои причины, – Маша поджала губы, готовая встать на защиту Андрея.

      – Погоди-ка. Ты что, училась в МГУ? – недоверчиво спросил я. Я воспринимал Машу такой ветреной девушкой-хохотушкой, любившей поболтать о разных пустяках. Она никогда не умничала и слушала все мои мудрствования о смысле жизни с непосредственным интересом. Я даже иногда старался подбирать слова попроще, думая, что она не всё понимает. Трудно было предположить, что за её плечами был такой ВУЗ. Для меня это было открытием. Но оказалось, что, зная Машу почти год, я на самом деле её совсем не знал. Я разглядел лишь вершину айсберга, мне её ещё только предстояло узнать и совсем в другом свете.

      На следующее утро мы с Машей поднялись на гору Сокол, которая со стороны смахивала на громадное орлиное гнездо, нависшее над Новым Светом. Сверху открывался чудесный вид на несколько бухт, на бескрайний купол синего моря, незримой