Вы любите чердаки? Я – очень. Люди складывают на чердаках самые интересные вещи, а по комнатам расставляют скучные столы и дурацкие комоды.

      «Когда сердце моё разрывается от тоски», – как говорит Зинина тётя, – я прибегаю из голого парка, вытираю о диван лапы и бегу на чердак.

      Над стеклом в потолке пролетают воробьи – они вроде мышей, только с крылышками. “Чик-чивик!” – «Доброе утро, силь ву пле!»

      Потом здороваюсь со старой Зининой куклой. У неё чахотка, и она лежит в пыльной дырявой ванне, задрав кверху пятки. Я её перевернул, чтобы всё было прилично… Поговорил с ней о Зине.

      Да, конечно, сердце девочки – одуванчик. Забыла куклу, забыла Микки. А потом у неё появится дочка, и всё начнётся сначала… новая дочка, новая кукла, новая собачка. Апчхи! Как здесь пыльно!

      Обнюхал разбитую люстру, лизнул резиновую собачку – у неё, бедной, в животе дыра… разорвал в клочки собачью плётку…

      «И скучно, и грустно, и некому лапу пожать!»…

      Если бы я был сильнее, я бы отодвинул старую ванну и устроил себе на чердаке комнату. Под раненый диван подставил бы попугайскую клетку – это моя спальня. На китайском бильярде устроил бы себе письменный стол. Он покатый – очень удобно писать!

      Уборную устрою на крыше. Это и «гигиенично» и приятно. Буду лазить, как матрос, по лестничке в слуховое окошко.

      А намордник свой заброшу в дымовую трубу!! Апчхи!.. Чихнул – значит, так и будет.

      Ай! На шоссе экипаж… Чей? Чей? Чей? И-и-и! Зина приеха…

      Третью неделю живу в Париже, 16, рю д’Ассомпсион, телефон Отей 12–37. Третий этаж направо. Кордон, силь ву пле!

      Вы бы меня и не узнали: лежу у камина на подушечке, как фарфоровая кошка. Пахнет от меня сиреневым мылом, сбоку зелёный галстук. На ошейнике – серебряная визитная карточка с адресом… Если бы я умел говорить, украл бы франк и купил себе манжетки.

      Зина в школе… На соседнем балконе сидит преотвратительная собачонка. В ушах пакля, в глазах пакля, на губах пакля. Вообще, какая-то слезливая муфта, мусорная тряпка, собачья слепая кишка, пискливая дрянь! И знаете, как её зовут? Джио-ко-нда… Морда ты, морда тухлая!

      Когда никого нет на балконе, я её дразню. Ух, как приятно! Становлюсь к ней задом и начинаю дёргать задней ногой; пять минут дёргаю.

      Ах, какую она истерику закатывает! Как кот под автомобилем…

      – Яй-яй-яй-и! Уй-уй-у-й-о! Ай-ай-ай-э!..

      Катышком прибегает её хозяйка, такая же коротенькая, лохматенькая, пузатенькая, живот на ходу застёгивает, и, Боже мой, чего она не наговорит:

      – Деточка моя, пупупусичка! Кто тебя оби-би-би-дел? Бедные мои глазочки! Чудные мои лапочки! Золотой, дорогой хвостичек!..

      А я в комнату со своего балкона спрячусь, точно меня и на свете нет, по ковру катаюсь и лапами себя по носу бью. Это я так смеюсь.

      Внизу, вверху, справа и слева играют на пианино. Я бы им всем на лапы намордники надел! Зина в школе. И зачем девочке так много учиться? Всё равно вырастет, острижёт волосы и будет на кушетке по целым дням валяться. Уж я эту породу знаю.

      Вчера из усадьбы приезжал садовник. Привёз яблоки и яйца. Лучшие отобрал