Тамара прислушалась. В доме тихо. Саша спит. Она стала бояться его ранних подъёмов. Пусть лучше спит себе до обеда. Как любит. А не просыпается с головной болью. Она перестала его будить, как считала необходимым делать раньше. Пусть спит. Дима тоже заснул, она слышала его тихое дыхание. Раньше они бы долго разговаривали, лежа в обнимку. Когда-то ей было очень интересно каждое его слово. Она повернула голову влево и посмотрела на мужа. Он лежал на боку, прикрытый по пояс одеялом. Сильное тело, тёмное от загара лицо. Белые участки кожи на месте свежесбритой бороды.

      Ещё немного – и они будут почти одного возраста. Иногда ей казалось, что она уже старше. Многие её ровесники выглядят старше его. Прошло лишь полчаса после того, как она опять это почувствовала. Когда он разбудил её сильными нетерпеливыми руками и губами. Напор и энергия его желания не слабели. И, как обычно, в них растворились почти все её сомнения. Хоть ненадолго. Она охотно чувствовала свою привлекательность и желанность. Привычное вознаграждение за пассивность. За молчаливое согласие и ненастойчивость желаний. Она привыкла довольствоваться этим.

      Только когда он опять заснул, к ней пришли непрошеные мысли. Она всегда ждёт его возвращения с гор. Всегда с новыми надеждами. Любви и радости. И с каждым разом надежды слабеют. Чуть-чуть, незаметно слабеют. Заметно. В самых верхних, громких своих мыслях она иногда винила в этом Диму. В памяти всегда были наготове поступки и слова или отсутствие поступков и слов. Эти громкие мысли не успевали набрать в ней силу. Она не могла долго сердиться на своего мужа. Даже теперь. Когда почти не сомневалась, что поторопилась выйти за него замуж.

      Он ровно дышал рядом, добирая сладкий утренний сон. Пора вставать. Дома много дел. Она давно согласилась с несправедливым разделением забот о сыне, доме и семье. Она давно согласилась с тем, что Дима не считает это разделение несправедливым. Это не самое для неё главное. Не причина грусти в груди. Таким мягким утром. Когда его нет дома – она всегда в ожидании, когда он возвращается – она неизбежно опять в ожидании.

      Самая большая её потеря – привычка думать его мыслями, его головой. И сомневаться в своих. Но и в этом она не могла винить мужа. Когда-то она сама согласилась с такой небольшой, как ей казалось, платой за покровительство, защиту. От чего? Наверное, ошибка. Но она не знала, нужно ли её исправлять и как. Это не я. Она часто вспоминала себя двадцатилетней, до замужества. Это не я. А кто я? Пришло знакомое ощущение, что всё опять только в её руках. Пришла грусть. Во мне дело. Ни в Саше, ни в Диме. Во мне. Беспомощная, почему я такая беспомощная? Она снова обратила взгляд на мужа.