Кто-то выругался матом.

      – А я маты ненавидела и буду ненавидеть! – воскликнула Лукерья и стукнула кулаком по столу. – Нá кол тебя. Давай дневник, кол тебе за поведение. Иди домой.

      – А сребра да злата полные палаты.

      – Ха-ха. У кого?

      – Я не знаю.

      – Червяки на ножках и больше никто. Волосатые червяки на ножках.

      – Мы – червяки на ножках?

      – Все люди – червяки на ножках.

      – Ясно.

      – Удивительно, как они до всего додумались? Суррогаты.

      – Подлинники, – сказала Ужас.

      – Ты думаешь, это подлинники? Вот Адам с Евой – то были подлинники. А эти… я даже не знаю, кто.

      – Теорию струн знаешь? Так вот она: где-то там есть Бог, и у него есть струны, потому что он любит на гитаре играть. А про стальной барабан мы позже поговорим, – сказал Антон.

      ***

      – Это что за дерево? – спросила Ужас.

      – Вон то – тополь, а это – я не знаю. Как назовёшь, так и будем называть, – ответил Антон.

      – Серьёзно?

      – Да.

      – Тогда – коршун.

      – Да, похоже. Но мы уже птицу так назвали… Хорошо – это дерево тоже коршун будет. А как бы ты назвала Гадасу, известную как Эсфирь?

      – Не знаю.

      – Я бы назвал её Эстэль.

      – Как холодильник?

      – Да, мне нравится это имя – Эстэль. Оно изящное.

      ***

      – Со мною вот что происходит – ко мне вообще никто не ходит… – сказала Лукерья.

      – А ты слыхала? Микротомограф изобрели, – сказал Антон.

      – Откуда взяться микротомографу, если ты не микроб, создающий микротомографы?

      – Не знаю.

      – В Воронежской области раньше жили мамонты. Россия и правда родина слонов.

      – Куда же они подевались?

      – В Индию да в Африку сбежали. Хочу, чтобы в Воронежской области жили мамонты. Представь: выходишь утром в поле, а там стадо мамонтов пасётся. Диких.

      – Страшновато.

      – Кто не рискует, тот не пьёт амаретто.

      ***

      – Хочу мяска, а пельменей нет. Почему я так люблю пельмени? – спросила Лукерья.

      – Ты прям как Виктория Нуланд, что прилетает из Америки, чтобы поесть русских пельменей, – ответил Антон.

      – А почему вот эти штуки называют шестерёнками? – спросила Лукерья, указывая на звёздочки на заднем колесе велосипеда.

      – Я не знаю, Лукерья. Это совсем не шестерёнки.

      – Их там семь, значит они семерёнки, а не шестерёнки. А если на заднем колесе девять, а на каретке три, то это девятерёнки и трёнки.

      ***

      – Эту бутылку надо проапгрейдить, – сказала Лика и сорвала этикетку.

      – Ты по-нормальному не могла сказать? – спросил какой-то голос.

      – «С этой бутылки нужно снять этикетку, потому что она (этикетка) старая, потёртая и некрасивая». Но «проапгрейдить» – короче.

      – Это ты раскочегарила тут?

      – Без ко-че-га-ра мы не плотники… – спела Лукерья.

      – Почему у тебя плита грязная? – спросил Антон.

      – Ждёт «Всемогущего». Он обещал помыть. Представь: приходит он, смотрит на плиту, берёт губку и моет. И я такая: «Ах, ты и правда Всемогущий! Даже плиту помыл!»

      ***

      – ДиДюЛя супер, – сказал Антон.

      – Не-а.

      – А по-моему – супер. Глянь, как набренчал хорошо.

      – Надежда умирает последней…

      – А у меня она вообще не умирает. Она просто исчезает, когда осуществляется. Смерть – это слишком, даже для надежды.

      – Антон, расскажи ещё что-нибудь.

      – На ноль делить можно. В результате всегда будет ноль, кроме: ноль разделить на ноль равно один.

      – Запросто, – сказала Иегова.

      ***

      – Недавно у меня был интересный случай: я писал рукопись, и она старела прямо на глазах, словно я писал её в далёком прошлом, находясь в сингулярности, – сказал Антон и начал перебирать вещи:

      – Так, это можно стирануть, это тоже. И это стирануть… Хорошая вещь – машинка стиранульная. Можно часто и долго постирывать и иногда стирануть.

      – Интересно: сколько человек скачали истину?

      – А что там скачивать? Там на обложке всё написано: «Любите своих ближних».

      ***

      – Не ходи в сингулярность –