Утреннее солнце лобзало азербайджанскую природу, будто молодой ненасытный жигало будит свою богатую покровительницу, оставляя на своём похотливом пути всё меньше и меньше нецелованных темных уголков. Птицы, как дворовые пьяницы, не протрезвевшие с ночи, вовсю голосили, дико раздражая невыспавшихся коров и буйволов, отправляющихся на свою ежедневную работу в буквальном смысле «в поля». Деревня, как и любая другая, напрочь лишенная какой-либо звукоизоляции, забренчала первыми чайными блюдцами.

      Ева перегнулась через подоконник, вдыхая испаряющуюся росу с листьев молодой крапивы и яблонь. С гор спускался полупрозрачный туман, похожий на свадебную фату.

      Детство вновь проникло через глаза и ноздри, внутри стало тепло и спокойно. От былой страшной ночи в уголках души и памяти Евы почти не осталось и следа.

      Сквозь густые шапки плодовых деревьев Ева рассмотрела свой самый любимый на планете предмет, мимо которого она никогда не могла пройти равнодушно. Во дворе с самой высокой ветки грушевого дерева струились две протяжные веревки, держащие деревянную доску, похожую на желтую старческую ладонь. В каком бы уголке мира, времени года, обстоятельствах ни оказывалась бы Ева – упустить случай покататься на качелях она не могла. И если в детстве раскачивание под открытым небом дарит адреналиновый полёт и ребенку, и его беспокойной матери, то в зрелом этапе жизни лучше и полезней седативной медитации, чем качели, не найти.

      У Евы аж перехватило дыхание от сладостного предвкушения, так сильно влек её этот нехитрый дворовый аттракцион. Темперамент Евы оттолкнулся руками от подоконника и заметался по комнате. Медлить было нельзя, да и терпения становилось всё меньше. Она заглянула в фанерные недра шкафа, выхватила с вешалки первый попавшийся сарафан и рванула на улицу.

      «Бом-бом» гулко зазвучали половицы под босыми ногами. Почти оглохший от многонедельного одиночества утренний дом пристально следил за своей новой постоялицей, которую когда-то очень любил. Она вернулась, наверное, чтобы снова повеселить угрюмого старика своими играми и смехом. Распахивая на своем стремительном бегу древние ставни, Ева впускала в его прогорклые ребра жизнь. Она выбежала на улицу.

      В отличие от угрюмого жилища, сад уже не был одинок. На летней кухне, а где ж еще ей быть, уже вовсю суетилась Ясмина.

      Молодая наследница улыбнулась, видя как та аккуратно расставляет армуды для крепкого черного чая, и решила не омрачать такое прекрасное утро своими рассказами