Это видео появилось в ленте

      у одних знакомых, с которыми

      раньше мы были друзьями.

      Раньше – лет двадцать назад.

      Двадцать, а может быть, больше.

      Случайно

      отснятые кадры.

      Сосиски на шампурах, помидоры и пиво

      на берегу обского водохранилища.

      Моя разлохмаченная коса

      заткнута за ремень

      дешевых турецких джинсов.

      Со мной две девицы в коротких топах

      (имен не помню)

      и трое парней,

      все трое светловолосы,

      все трое мои ровесники.

      Я тогда не влюблялась

      в светловолосых ровесников,

      и потому в тот день

      мне было особенно хорошо.

      Женились, разводились,

      теряли родителей,

      зарабатывали гипертонию,

      о этот дивный прекрасный мир.

      Но сейчас, когда утекло столько воды,

      я думала не об этом.

      Не только об этом.

      Мне стало яснее ясного,

      почему ты тогда

      с таким упорством

      пытался меня растоптать.

      Жестокость твоя

      стащила с себя одежды,

      как прежде, грубо и нагло.

      А как еще обращаться с телом,

      не жравшим жизни с ножа,

      как, если пока еще

      самое ценное в этом теле —

      его одноразовая упаковка.

      Глаза бесстыдные,

      не понимающие

      своего бесстыдства.

      Растрепанная коса,

      которую так и хочется

      с силой накрутить на запястье.

      мне нравится, как шутят

      музыканты.

      словами не объяснишь,

      а смешно.

      мне нравится, как шутят врачи.

      тут главное,

      чтобы шутка была новой.

      я все еще надеюсь услышать такую.

      но больше всего я люблю,

      когда шутят священники

      хотя, казалось бы:

      им-то над чем?

      и все-таки они хохочут

      так заразительно.

      не в храме, конечно.

      в келейке.

      потом перекрестятся,

      откашливаясь,

      пройдут мимо Пантелеймонушки.

      а он-то все слышал,

      он знает даже о том,

      что остается от смеха

      в глазах шутильщика,

      в