Сегодня я оделась по-испански

      как при дворе Филиппа-короля

      придворные дамы

      я вышла в черном

      Волосы закрыла плоёной белой накидкой

      немножко в складках такой

      И совсем не пудрилась

      сегодня я бледна

      и надушилась очень мало…

      Так будет хорошо для ученой женщины

      Но почему никто как будто бы не замечает

      остроту и необычность моего ума?

      А только нежность груди из корсета,

      когда такое платье я надену…

      И всё же я понимала,

      чуть надувая губы в легком раздражении,

      что хороша, красива…

      Приглашенный мною собеседник-гость

      он выглядел вполне благопристойно скромно

      Отложной широкий воротник на нем был

      усы бородка

      волосы мышиного цвета до плеч

      и глаза навыкате печальные…

      Мне нравился его широкий белый воротник

      с такими острыми уголками

      такими треугольными…

      Расположились мы на креслах друг против друга

      на креслах, щедро резных

      с изогнутыми прихотливо ножками

      и спинками и подлокóтниками,

      обитыми плотным шелком и сукном

      И на столике между нами бокалы

      потому что кувшин кипрского вина

      и в миске фарфоровой фламандские вафли

      и на блюде гроздья винограда

      как раз было время сбора винограда

      А собеседник мой из Англии

      и вот я буду по-английски говорить

      с испанским привкусом на языке и нёбе

      как будто это привкус апельсинов

      и привкус андалузского шербета

      – Я с вами побеседовать хочу, –

      обратилась я к его глазам навыкате печальным –

      о ваших сонетах, –

      сказала я.

      И он ответил скучным голосом таким:

      – Да, о сонетах.

      Ну, давайте о сонетах…

      Ему уже стало скучно

      И я вижу, то есть слышу:

      он меня ни в грош не ставит

      ломаного