Сложила письмо. Скрепила своей печатью. Дорожная шкатулка была собрана. На кресле стоял небольшой узелок. По пути домой она выписала подорожную. До отъезда оставался час. Екатерина отправилась к Нине – проститься и вернуть письмо Петра Васильевича, перечитанное трижды в тишине спальни.

      Долетев на Английскую набережную за пятнадцать минут, она стояла в гостиной перед удивлённой подругой, преисполненная решимости и упрямства.

      – Возможно ли, Катрин? – Нина хваталась за голову. – Разве забыла ты, что он сказал тебе перед походом?

      – Не забыла. Но я простила.

      – Как так? Я не смогла бы подобного простить!

      – Что ж… Не всем дано.

      Княгиня сжала её тонкие запястья:

      – Катрин! Опомнись!

      – Не отговаривай меня, Нина.

      – Но как же твоя честь?

      – Лучше поступиться честью, нежели совестью.

      Что ни слово – будто камень в Екатерининский тракт. Какое бесповоротное упорство! Какая твёрдость и прямота!

      Спустя полчаса у дома Чубаровых ямщик впрягал четверню в дорожную карету. Екатерина прощалась с родителями в вестибюле. Она не брала с собой никого из слуг. Сказала, что едет пожить в деревню. На ступеньке лестницы стояла дорожная шкатулка. Горничная Настасья в чепце и белом кухонном переднике держала узелок барышни.

      – Что же ты, Катя, – беспокоилась мать, – ни платьев, ни книжек в сундук не положила?

      – Мне не нужны лишние наряды, там остались старые, – она оглядывалась на дверь, то крутя пальцами бахрому серого зонтика, то постукивая им по ладони.

       Анисим бегал туда-сюда: справлялся, готов ли экипаж и хорошо ли впряжены почтовые лошади.

      – Напрасно ты едешь в деревню, Катя, – покачала головой Александра Павловна. – Так просидишь в девицах, тебя и замуж не возьмут.

      – Пусть едет! – Иван Дмитриевич прохаживался за спиной жены, стуча тростью о жёлтый паркет. – Её и в столице никто не берёт.

      – И взяли бы! Напрасно, напрасно, Катя, ты покидаешь Петербург. Вот ездил же к тебе герцог…

      – Герцог… Я отказала ему, – отрешённый взгляд её прощался со стенами.

      – Отказала – герцогу?! А разве он сватался к тебе?

      – Готово, барышня! – Анисим вошёл с улицы.

      – Благословите меня с иконой, маменька.

      Принесли образ Богородицы. Александра Павловна сделала большой крест над дочерью. Екатерина припала губами к холодному серебру оклада, поцеловалась с матерью и подошла к отцу. Он перекрестил её и стиснул в крепких объятиях.

      Чёрный короб с серебрящимся родовым гербом Чубаровых покатился вдоль Екатерининского канала к Конному переулку.