Толик примчался на следующий же день, узнать, почему я не вернулся в клуб. Не то чтобы он переживал, было любопытно.

      Пролежав весь день в постели, я не поднялся даже при посещении друга. Толик не возражал, но сильно удивился:

      – Охренел, что ли? Третий час, а он ещё в постели! Подъём! Шнель! Шнель!

      Он попытался стянуть с меня одеяло, но тщетно. Вставать я не собирался. Поняв это, Толик присел рядом на кровать.

      – Ну в чём дело-то?

      – Ни в чём. Я не выспался, спать хочу.

      – Не выспался он! Интересно… И куда ты вчера пропал?

      – Никуда. Домой поехал.

      – Домой?! Ладно гнать!

      Я промолчал.

      – Ну что там у тебя? – не унимался Толик. – Выкладывай.

      – Ничего.

      – Уж мне-то мог бы не врать. Подписали?

      – Что?

      – Ну, контракт.

      Я уткнулся в подушку.

      – А-а! Напился как собака и даже нас не позвал! Нехорошо. Капка весь вечер о тебе вспоминала, ждала, а ты…

      В тот момент я не думал о Капе. Я, вообще, ни о чём не думал. Толик был единственным, кому я мог рассказать о том, что произошло этой ночью. Он мудрый и рассудительный.

      Я развернулся и посмотрел ему прямо в глаза:

      – Поклянись, что никому не скажешь.

      – Не скажу что?

      – Сначала поклянись.

      – Ну клянусь. А в чём дело?

      Я притянул его к себе и чуть слышно на ухо поведал мою позорную историю.

      Несколько секунд Покровский молчал и тупо смотрел на меня, не понимая, говорю ли я серьёзно или шучу. В его взгляде не было и доли сочувствия, скорее искра чего-то сенсационного.

      – Старик… – растерянно протянул он. – Ну ты это… держись… Кто бы мог подумать, что…

      – Жить не хочу, – признался я.

      – Прекрати! Ты чего? – Толик ударил меня в плечо. – Жив, здоров и радуйся! Со временем забудется.

      Легко ему говорить! Он весь вечер провёл с Капой, пил, плясал, веселился и ни о чём подобном и помыслить не мог.

      Я снова лёг и накрылся одеялом.

      – И прекрати хандрить! – набросился на меня Покровский. – Давай поднимайся, сходим куда-нибудь.

      – Не хочу.

      – Подъём. Пойдём в кино, развеешься.

      Я помотал головой.

      – Что? Весь день валяться будешь?

      Мне не хотелось ничего. Абсолютно ничего. Даже присутствие Толика начало тяготить. Я не ответил.

      – Как знаешь… – Покровский, как мне показалось, немного обиделся, он поднялся и направился к выходу. – Звони, если надумаешь.

      Толик ушёл, а я, снова уткнувшись в подушку, стал размышлять, что бы стоили его рассуждения о судьбе, окажись он на моём месте? Кто был бы хозяином ситуации – он одолел бы судьбу, или она раздавила бы его? Покровский был прав в одном: замыкаться в себе – самое гиблое дело.

      Пересилив себя, в понедельник я отправился в школу.

      Я шёл той же дорогой, заходил в то же самое здание, поднимался по тем же лестницам, проходил по тем же коридорам… Но что-то изменилось. Что-то было не так. Школа стала какой-то чужой, а я словно новичок, пришедший в первый раз. Казалось, на меня не смотрят,