Пистолета в столе у Самсонова не оказалось. Зато на этажерке в комнате Леньки Костенко сразу же увидел большую книгу в красном переплете с крупными буквами: «Александр Фадеев. „Молодая гвардия“». Он отправил одного из оперативников в приходную кассу, тот вернулся через полчаса и сказал:

      – Та самая.

      Людмила Аркадьевна, жена Самсонова, ходила следом за Костенко и шептала:

      – Это ошибка, послушайте! Леша, скажи им, что это ошибка. Ну что же ты молчишь! Скажи им, что это ошибка.

      – Нет, – ответил Самсонов, – это не ошибка.

      – Он несовершеннолетний, – сказал Костенко, – так что, может быть, учтут.

      – Нет, это ошибка, – повторила Людмила Аркадьевна, – несчастный мальчик, он ничего не подозревает.

      – Перестань, – сказал Самсонов. – Надо было раньше думать.

      – Холодный и черствый человек, – горько усмехнулась Людмила Аркадьевна, – сердце у тебя мохнатое.

      – У меня, наверное, уже нет сердца, – ответил Самсонов и лег на диван. Он снова сделался зеленым, и кончики пальцев у него посинели так, будто отошли в жаре после жестокого мороза.

      – Уходите же, – сказала Людмила Аркадьевна, – ему плохо.

      Костенко тихо ответил:

      – Я уйду, а два наших товарища у вас останутся. И к телефону я попрошу вас не подходить.

      – Это произвол, – сказала Людмила Аркадьевна.

      – Нет, – ответил Костенко, – это не произвол. Это засада.

      В школе, где учился Ленька Самсонов, шли последние дни занятий. Росляков пришел туда во время перемены и сразу же оказался среди визга, шума и смеха. Солнце пронизывало насквозь коридоры, и в его желтых косых лучах носились белые пушинки тополей.

      – Десятый «А» где? – спросил Росляков девушку, которая сидела на подоконнике с книгой, прижатой к груди.

      – На пятом.

      – Спасибо.

      – Пожалуйста.

      Росляков поднялся на пятый этаж и подошел к дверям класса. Там что-то кричали ребята,