Особняк в Мэйфере идеально подходит своему владельцу: он яркий, теплый, но в то же время с претензией. Корнелиус – даже в галстуке с ослабленным узлом, расстегнутой сорочке и в чулках – производит внушительное впечатление. Он приветствует Эдварда крепким рукопожатием, при этом его красивое широкое лицо принимает заботливо-нежное выражение.

      – Я беспокоился о тебе, – говорит он, ведя Эдварда в свою библиотеку. – Вчера вечером я был уже готов отправиться к тебе на квартиру, но потом каким-то чутьем понял, что тебе хочется побыть одному.

      – Я сам едва не пошел к тебе, но тут погода испортилась, – извиняющимся тоном произносит Эдвард. – Корнелиус, я…

      Но Корнелиус поднимает руку и глядит на него с шутливым упреком.

      – Не надо! Я все прекрасно понимаю.

      – Знаю, что понимаешь, – говорит пристыженный Эдвард. – Но я все равно хочу извиниться. Я был совершенный глупец и вел себя, как избалованный ребенок. – Прости меня, Корнелиус.

      Его друг улыбается и отступает к буфету с изяществом, которое заставляет Эдварда ощутить свою прискорбную неловкость.

      – Никогда не извиняйся, в этом нет нужды. – Корнелиус наливает бренди в бокал и вручает его Эдварду вместе с небольшой вазочкой с грецкими орехами. Орехи напоминают Эдварду крохотные сморщенные позвонки. Корнелиус плюхается в кресло и жестом приглашает друга занять другое – напротив, у камина.

      – Бывают моменты, когда стоит позволить себе минуты грусти.

      Эдвард с легкой гримасой усаживается на удобное сиденье из дорогой кожи.

      – Не слишком ли ты щедр ко мне?

      Корнелиус берет бокал со столика и слегка улыбается, глядя на друга поверх кромки стекла.

      – Возможно. Но, согласись, я тебя ничем не попрекаю.

      – Наступит момент, когда ты не сможешь мне больше помогать. И ты об этом знаешь. На самом деле я уверен, что этот момент уже настал. Ты и так сделал для меня куда больше, чем следовало. – Эдвард вздыхает, вертит бокал в руке, и тут его друг слегка сощуривает веки; в отблесках пламени его зрачки кажутся почти черными.

      – Не думай об этом.

      – Но…

      – Послушай, не тревожься понапрасну. А не то ты испортишь мой сюрприз.

      – Какой сюрприз?

      Лицо Корнелиуса снова расплывается в ленивой улыбке, он берет со столика маленькую черную шкатулку, наклоняется над ковром – это тигровая шкура с великолепной головой зверя – и передает шкатулку Эдварду. Его незастегнутая рубашка распахивается на шее и обнажает гладкую мускулистую грудь. Эдвард берет шкатулку из пальцев Корнелиуса.

      – Что на сей раз?

      – Не спрашивай, – отзывается Корнелиус, вновь