Обеденность,3 – от фраз, что каждый день в обед,

      шальное солнце накаляет город,

      и Петербург настолько разогрет,

      что жители о Севере гуторят…

      Обеденность, – не от рутины каждый час,

      не повседневной, заурядной и обычной,

      – а с ощущения, что Питер, как Техас,

      сгорающий в лучах, и безразличный…

      Его я встретил, как то, в храме,

      перед распятием молчавшим,

      контраст меж нашими мирами,

      очки «Картье», костюм из замши…

      Сфотографировал глазами,

      и в миг забыл – безумцев много,

      В моменте мы не видим сами,

      кого приводит к нам дорога…

      Спустя три дня я был на службе,

      и в витражах, подобно тени,

      стоял чудак тот, вжав поглубже,

      в Ted Baker4 рук худых сплетенья…

      Затем пал ниц перед распятьем,

      и плакал тихо, но ранимо,

      мы все, всю жизнь, за что-то платим,

      души исследуя глубины…

      Я помолился на дорожку,

      в поклоне, будто он Иуде,

      и вышел… Ба, а парень кормит кошку,

      пока гуляют просто люди…

      Я испытал сродни волнения,

      и уважения к человеку,

      который в наше поколение,

      над ближним малым взял опеку…

      Я в храм спешил…

      Я познакомиться хотел,

      с тем чудаком…

      Сканировал всех взглядом…

      К кресту я подошёл, на нём чудак висел…

      А Бог его стоял со мною рядом…

      Я помню, что мираж в реальности обманчив,

      но склад ума мой многограннен и высок,

      и чем южнее в сновиденьях моя дача,

      тем меньше мыслей про петлю и потолок…

      А больше Жизни чересчур курьёзной,

      от детства отделимой мечтой лишь,

      в которой столь безоблачно и звёздно,

      раскинулась реальность, в коей тишь…

      Мой