Первый узбек. Наталия Николаевна Трябина
Читать онлайн книгу.
а почему в нашей благословенной Бухаре так грязно, улицы неприбраны, дороги, если это можно так назвать, в рытвинах и колдобинах, – вытаскивая ноги из очередной ямины, спросил я.
– А ты это только заметил, великий хан? Улицы такие, какие были вчера, и луну назад, и даже такие, как в прошлом году. Для того чтобы сделать улицы гладкими и чистыми, нужен или новый налог, или новая повинность – дорожная. Хакиму города не до красоты, ему бы с каракчи справиться да себя не забыть.
– Но неужели нельзя хотя бы перед своими воротами подмести и засыпать колдобину? Или самому хозяину не противно, когда перед калиткой куча навоза лежит и смердит ему в нос? Что, у них и во дворе такая же грязь? – Я возмущался не потому, что впервые это всё увидел, а потому, что по этим улицам к базару от караван-сарая ходят купцы и погонщики, которые непременно разнесут всё это по караванным дорогам и приукрасят стократно. Сказал же Энтони Дженкинсон, английский купец, что Бухара похожа на кучу земли. Хорошо, хоть не дерьма!
– Это ты славно придумал, великий хан. Пусть по утрам все подметают улицу от своих ворот до ворот соседа. Было такое раньше, но потом забылось, а люди привыкли и к навозу, и к нечистотам. А около чьих ворот будет мусор – один медный фельс штрафа, глядишь, чисто будет и казне прибыток. Правда, это дорого, но чем строже наказание, тем тщательнее выполняется предписание. Про дворы ты зря напраслину возводишь, во дворах у всех чисто.
– Не может быть! Давай заглянем к кому-нибудь?
Но Зульфикар лишь покачал головой и продолжил:
– Люди боятся показать свой достаток, потому что тут же выскочит какой-то сборщик налогов и начнёт считать. Вот тогда ремесленнику край придёт. А следить за всем должен аксакал махалли. – Зульфикар довольно заулыбался, наверное, ему тоже до смерти надоела эта грязь. – Мухтасиб без дела сидит, пусть соберёт всех аксакалов Бухары и занимается делом, а то жиром заплыл…
– Вот-вот, нравственные каноны государства и чистота в городе это как раз для него. Не знаю, заплыл он жиром или нет, а то, что разленился, это точно. В диване только свою крашеную бороду руками гладит да глаза к потолку закатывает. Надо спросить у него, сколько человек ему помогают по утрам умываться. – Удивительно, что во мне проснулось любопытство. Этому я был несказанно рад, больше луны я ни на что не обращал внимания.
– А это зачем, великий хан? Я и так знаю, спроси меня.
– Откуда? Ты что, с ним по утрам омовение совершаешь?
– Должен знать. У нас в Арке только десяток человек наберётся, из тех, кто сам умывается. Все остальные целую китайскую церемонию выдумали: и для полотенца у них отдельный таштдар, и для мыла. Весь остальной день эти таштдары бездельничают, зубоскалят, на кухне жрут в три горла, а потом храпят между молитвами. Правда, когда чиновники куда-то выходят, они свиту его изображают, а в остальное время восхваляют его изумительные достоинства. Кстати, один из этого десятка – ты. – Зульфикар опять заулыбался. Морщинки на его лице стали