Илья Карамазов подождал, пока старик и мальчишки отошли от вагона. Улыбнулся. Он стоял чуть дальше на перроне, неразличимый в толпе встречающих и приехавших провинциалов. Все так просто.

      Два клиента и гаденыш, пнувший его в лицо.

      Карамазов поймал взгляд какой-то девушки, выходящей из вагона. Этакая легкая заинтересованность симпатичным молодым мужчиной. Он улыбнулся ей, покачал головой и пошел вслед за клиентами. Светлый плащ, мягкая шляпа, «дипломатик» в руке – он был слишком заметен, слишком ярок в вокзальной толпе. Такие, как он, улетают в салонах бизнес-класса из аэропортов.

      Но маскировка стала ненужной.

      Сила – ее теперь много. Даже слишком много… Но слишком много ее не бывает.

      12

      Обеденный зал был еще одним осколком тех, советских времен. Шедченко даже повел взглядом по стенам, отыскивая портрет Маркса или Ленина. На Украине ему приходилось их встречать – в не основных помещениях властных структур. То ли какая-то легкая самоирония демократов… впрочем, они на нее редко способны… то ли стыдливая инерция сознания. Так, наверное, стояли идолы Перуна в сараях киевских хором после Крещения. Вроде бы брошенные на дрова, но все никак руки не доходят.

      Портретов не было никаких. Только тканые панно, но достаточно провисевшие, чтобы казаться родными.

      – Садись, Коля! – Хайретдинов привстал из-за стола, добродушно улыбнулся. – Позавтракаем, да и за помин души выпьем.

      Шедченко подошел, отчаянно стараясь расслабиться. Такие помещения всегда угнетали его.

      – За чей помин, Рашид Гулямович?

      – За раба Божьего Аркадия. Ах нет, нельзя. Нехристь, иудей. И за Фархада нельзя.

      – Профессор?!

      – Да, Коля, да. Его достали. Ты садись. Рыбку будешь? – Рашид Гулямович чуть ли не стлался перед ним. При этом не теряя ни грамма достоинства. Этакий образец восточного гостеприимства.

      – Рашид Гулямович…

      – Зови меня просто Рашид. Хорошо?

      – На брудершафт придется выпить, – с некоторым усилием сказал Шедченко.

      – Давай.

      Николай сел рядом с Хайретдиновым. Овальный стол был сервирован на двоих. Полностью сервирован. И никого в комнате.

      – Я подумал, – разливая в рюмки «Довгань», сказал Хайретдинов, – лучше холодное поедим, да зато поговорим спокойно. Правильно?

      Он улыбнулся. Черт. Хорошая улыбка. Ей хотелось верить.

      – Конечно.

      – Ну давай, Николай Иванович…

      Хайретдинов встал, они переплели руки. Смешной ритуал мужской дружбы, замена кровного братства. Вино есть кровь, а кровь – вино.

      а водка, очевидно, лишь концентрат крови…

      – Будем жить, Коля…

      Они поцеловались, троекратно, и Шедченко