Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе. Георгий Владимов
Читать онлайн книгу.
этой лестницы стоял тот, кому устрашать уже было некого, кроме своих пятнадцати-двадцати солдат, и кто ничем не мог заслужить привилегии – не идти в бой вместе с ними. «Так что же, – спросил себя генерал, – одного Ваньку-взводного отставить и такого же послать? Нет, войну не обманешь, что одному суждено, то и другому…»
Он быстро взглянул на часы и, как ни старался, неуловимое это движение не укрылось от юноши. Тот быстро встал и, надев пилотку, откозырял. Генерал, грузно поднявшись, притянул его к себе, обнял худое тело и похлопал по спине. И ему – да, верно, и юноше – это показалось ненужным, лишним.
Потом, еле дождавшись, когда затихнут шаги Нефедова и закроется наружная дверь, он себе налил еще две стопки и выпил их быстро, одну за другой, тупо уставясь в угол и чувствуя, как нарастает в нем напряжение ожидания.
Она не запоздала ни на минуту. Эта ее всегдашняя точность и нравилась ему, и претила: он не мог понять, дорожит ли она каждым мигом свидания или только спешит на вызов начальства. Но торопливый перестук ее каблучков по глиняному полу, когда она пересекала комнату с телефонами, отзывался в нем радостным гулом и, казалось, совпадал с ударами сердца. В такие мгновения он думал о том, что еще не стар и до старости далеко.
Шестериков, пропустив ее, затворил за нею дверь. Как-то негласно было заведено, что, когда она приходила, скосясь набок от тяжелой брезентовой сумки с красным крестом, телефонисты сразу же удалялись и возле аппаратов оставался один Шестериков. Считалось, что командующего во время осмотра никакие звонки не должны были потревожить, разве что от Верховного. Ничто ни для кого давно не было тайной, но генералу Кобрисову хотелось думать, что некая тайна все-таки сохраняется и люди из его окружения настолько преданы ему, что берегут эту тайну, а не только соблюдают все внешние признаки ее сохранения.
Свалив сумку на табурет, она взяла его за руку у запястья и задержала на полминуты, вглядываясь в свои наручные командирские часы с черным циферблатом, светящимися стрелками, красным секундником, – его подарок ей из американской посылки для старших офицеров.
– Что вы чувствуете? – спрашивала она озабоченно.
– Тебя чувствую, дочка.
– Я же серьезно.
– И я не шутя.
– Ну, давайте хоть помолчим, а то я собьюсь. Ну вот… сбилась!
Глядя снизу на ее лицо, сосредоточенное, с закушенной нижней губой, он думал о том, что такие лица, пожалуй, не могут быть у девиц, переживающих свое девичество между войнами; лишь время войны накладывает эту печать мужественности и простоты, придает взгляду бесхитростный и гордый вызов. Но что станется с ее лицом лет через десять-двенадцать, – если, конечно, она до того лица доживет! – как будет оно проигрывать в сравнении с лицами невоенной поры, ухоженными, натренированными утаивать любые чувства! Ему вспоминались лица бывших девушек Гражданской войны, без конца выступавших с воспоминаниями, лица огрубелые и жалкие – оттого, что жизнь заполнялась лишь памятью о прошлом. Бывшее тогда