Проспект Коровицына. Михаил Сарбучев
Читать онлайн книгу.
продукты, санитарная проверка, кто-то что-то украл (было и такое) и тогда, впрочем как и положено в тюрьме, поголовный шмон, да, кстати, личные игрушки не отбирались, но всячески приветствовалось, если они вдруг становились общественными – и совершенно логично однажды я увидел МОЕГО утенка в общей игровой комнате. Он был уже довольно хорошо пошарпан, что меня несколько удивило – как за пару недель могли так изгадить моего утенка? – и я понял, что его надо спасать. И спас. Несколько дней я хранил его закопанным в песочнице. Я знал где. Больше – никто не знал. Перед отъездом я умудрился тайно пронести его в чемоданную и спрятать среди грязных носков. Благополучно. Оказавшись дома, я немедленно бросился в ванную вернуть утенка на место и каково же было мое удивление увидеть там того самого «правильного» моего утенка, который, как оказалось, никогда не покидал пределов дома. Ну, 2 утенка – не один утенок, это же ясно. А я-то ломал голову как это у моего утенка за несколько дней так быстро успела облупиться краска! Вот вам издержки стандартизированной экономики.
Был в моей дошкольной жизни и, так сказать, политический опыт. Вернее, опыт, который сейчас можно оценить как политический. Это была уже подготовительная группа. В СССР было не так много игрушек, но если уж что-то было, то оно заполоняло собой все. Кукла-неваляшка из красной пластмассы, Буратино – из грязно-желтой в матерчатом колпаке, (за железными солдатиками в коробке еще надо было побегать!), как и конь педальный – конструкция серьезная и дорогая, был не у всех. Матерчатая кукла в клетчатой кепке – Олег Попов… Но была в СССР одна чрезвычайно странная игрушка, носящая явно идеологический характер – игрушка называлась «негритенок». Того, в чьем воспаленном мозгу родилась это гуммозное образование на почве неуемной «дружбы народов» следовало бы публично казнить. С рождения внушать малышам и малышкам, что их дети (а кукла это ни что иное, как модель будущего ребенка, это реализация сильного базового инстинкта продолжения рода) должны быть непохожи на них самих – безусловно, акт геноцида. Но это я сейчас могу все это связно изложить и подвести доказательную базу. Тогда, в 6 лет, я этого сделать не мог. Но мог сделать кое-что другое. Насмотревшись по телевизору, как прикольные ребята в красивых шляпах и темных очках, линчуют негров, я попытался организовать группу по интересам и сделать то же самое с этим пластмассовым негритенком. Естественно, по телевизору мне рассказали, что те ребята – очень плохие, а негры, которых они истязают – наоборот, прекрасные люди, любящие Ленина и СССР, но где-то в глубине сознания, я все равно тянулся к красивым дядькам с квадратными подбородками, в добавок еще постоянно жующими жвачку… А какие у них были автомобили! В общем, я решил, что негритенка следует повесить. Конечно же, акция имела чисто символическое значение. Ни один чернокожий в ходе нее не пострадал и даже пластмассовый не был поврежден, но дети, блин, социальные существа. Между прочим, игрушка была совсем не популярной у девочек, обычно валялась где-то