Музыка за переборкой не мешала им разговаривать. Они вспоминали детство, свои проказы, отношение матерей к ним, своим сыновьям, их заботу и становление своё как мужчин.

      Неожиданно в коридоре раздались громкие голоса, почти переходящие в крики.

      Прислушавшись к ним, Иванов недовольно сделал вывод:

      – Кажись, помпа. Что-то он там разбушевался. Чё он там орёт? Чё ему там надо?

      – По-моему, он в каюту радиста долбится, – прислушавшись к крикам, решил Серёга. – Дай-ка я посмотрю, может, чего помочь надо?

      – Не вздумай, сиди спокойно. Они там, наверное, нажрались и выступают. Видел я их в баре. Да они ещё местную бабу какую-то там обхаживали, – попытался усмирить озабоченного Серёгу Иванов.

      Но тот его не послушал, поднялся из-за стола, убрал бутылку в холодильник, а рюмки в шкаф и открыл дверь в коридор.

      Из коридора, несмотря на грохот музыки из каюты радиста, неслись вопли помполита:

      – Откройте дверь немедленно! Вы что там заперлись? Почему не открываете? Я требую немедленно открыть дверь!

      Каждый такой истеричный возглас сопровождался стуком кулаков о дверь.

      «Ну всё, – подумалось Иванову, – хана радисту», – и, поднявшись с кресла, он выглянул в коридор вслед за Серёгой.

      Помполит стоял перед дверью радиста и долбил в неё кулаками, а за его спиной Иванов увидел хитрую физиономию начальника рации.

      «А, – проскользнула у него мысль, – корефанчик заложил…».

      Но тут звуки музыки из каюты прекратились и дверь открылась. Помполит, сметая всё на своём пути, ринулся в каюту. Иванов вышел в коридор и заглянул в каюту радиста.

      Первое, что бросилось ему в глаза, так это испуганные глаза девицы, которая весело что-то рассказывала третьему помощнику и радисту в баре. Она сидела за столом, аккуратно одетая, причёска не растрёпана, в джинсах, свитере, а куртка её лежала на краю кровати, задёрнутой шторкой. Иванову даже показалось, что она сняла её совсем недавно, потому что в каюте было относительно тепло.

      На столе стояли бутылка ликёра Cherry Brandy, пара ополовиненных стопочек и тарелка с нарезанными яблоками. Над столом на полке, которую радист недавно сам смастерил, стоял предмет его гордости – двухкассетный магнитофон, который сейчас молчал.

      Радист стоял по другую сторону стола и также в недоумении смотрел на беснующегося помполита.

      – Почему посторонние на судне? Почему вы привели постороннюю женщину? Почему вы устраиваете распитие спиртных напитков за закрытыми