в аду патриархальном голиаф

      на стуле сидя потчует малюток

      говном но даже если он не прав

      ему простится ибо щедр и чуток

      а рядом приблудившийся евсей

      хотя и скудоумен он и хлипок

      натягивает кожу юных змей

      на марсия чтоб возместить убыток

      тяжело и дышать в сентябре идиоту.

      он из города рвётся к больному болоту

      а его не пускают: «размыта дорога,

      потерпи, мой хороший, осталось немного».

      он закроет глаза, он прикинется ноем,

      но не бога увидит, а что-то иное

      наш бог уже не молод

      нас одолеет холод

      пространство обомлеет

      и время обмелеет

      соблюдает ли странник великий канон,

      вьёт ли кокон, поймал ли фортуну за хвост,

      пчёлам платит сполна ли за ласковый воск,

      и зачем в эту местность пожаловал он –

      неизвестно: уже не прикинуться ей

      парадизом и боли его не сберечь.

      зря куражится – видели мы и наглей,

      и у них и столетья не падали с плеч

      спервоначала: поиски следов

      полуистлевших прошлогодних листьев,

      рисунки на воде слепым дождём,

      открытие небес цветком сирени;

      и позже – звук: двурогий горловой,

      живущий как божественный младенец,

      рождённый несравненной головой

      (сподобился, однако, отщепенец!)

      разрушен дом – одна лишь дверь его

      цела. уматывать пора.

      нафанаил залез на дерево:

      дурак – он пьян уже с утра.

      на берегу толпятся ящеры:

      их рыбы учат языку.

      они, как мы – совсем пропащие.

      поймают, насмерть засекут

      о из каких старинных склянок

      вино какое пьют, вакханок

      каких целуют палачи –

      и их попробуй поучи,

      скажи хоть слово – и на части

      порвут героя в одночасье

      захрапел, поев сметанки,

      бородатый осьминог.

      улетел под утро ангел.

      он остался б, если б мог.

      «до свиданья, – крикнул, – троя –

      неустроенный редут!»

      за окошком ветер воет,

      будто чувствует беду

      этот чёртик смелый:

      посреди дороги

      он покинет тело,

      коли вышли сроки,

      и возьмёт иное –

      слабое, больное

      «в каждом шарике по змею –

      восстановлен ход времён,

      что ж ты дышишь, не умея? –

      мы без отчеств и имён

      жить обязаны отныне,

      будто валенки – вот так!..»

      он ответил по латыни,

      потому что глух дурак

      богатый ходит нагишом

      но настоящими ногами

      разлив