Новый мамин избранник по имени Сергей, интеллигентного вида дядька с чеховской бородкой, работал на скорой. Просочился он в семью Исаевых, когда Оля училась уже в десятом классе и к появлению отчима отнеслась снисходительно. Мама переключила на него свое внимание, кокетливо смеялась и подкрашивала губы морковного цвета помадой, так что его присутствие было только на руку. Но, к сожалению, счастье длилось недолго.

      Скорее всего, дядя Сережа и раньше был не дурак выпить, но умудрился сохранить лицо, пока кружил Надежду Петровну в конфетно-букетном вихре. На цыпочках, как известно, долго не устоишь, так что постепенно маска добропорядочности с его лица сползла. Он откупоривал бутылку, как только оседала пыль автобуса, на котором Надежда Петровна покидала город ради курсов повышения квалификации. Начинал болтать сам с собой, копошиться в аптечке. Однажды Оля попыталась выяснить, что у него болит, но он спрятал за спиной лекарства и ответил, глядя исподлобья:

      – Я тебя не трогаю, и ты меня не трогай.

      И захихикал так демонически. По ночам было особенно страшно, когда отчим в одних трусах бродил по квартире и что-то бубнил. Или надолго запирался в ванной – Оля сначала боялась, что он сделает с собой нечто ужасное, потом плюнула. Только к двери подставляла стул, дабы ненароком к ней не забрел.

      Перед маминым приездом дядя Сережа брал себя в руки. Брился, мылся, приводил в порядок внешний вид и больную голову.

      – Почему ты маме не расскажешь про его выкрутасы, когда она уезжает? – недоумевала Айша.

      Оля пожимала плечами.

      – Да неплохой в целом мужик. Когда не пьет. Чего ей одной куковать? Я уеду скоро.

      Жирной точкой в недоразумении под названием «второй брак Надежды Петровны» стала его поездка на охоту. Дядя Сережа вернулся через несколько дней в три часа ночи, ввалился в квартиру с добычей на плечах и победно кинул на пол. Мама успела отогнуть ковровую дорожку, чтобы та не испачкалась кровью. Выскочившая на шум Оля одеревенела, уткнувшись в несчастные, подернутые мученической пеленой глаза мертвого сайгака.

      – Он разве не в Красной книге? – выдохнула она. Никто не услышал. Мама была озабочена, как разобраться со всем этим. Невменяемого уложить в кровать, тушу перетащить на балкон, кровавое пятно на линолеуме замыть.

      Отчима отправили спать, Оля легла с мамой. Все стихло. Ночь снова накинула кисею сна на взбудораженные мысли, смежила распахнутые глаза, побаюкала. Спустя время послышался приглушенный звук, будто что-то грузно упало на пол. Оля вынырнула из полудремы, прислушалась. Ничего. Но беспокойство засвербило, не давая отрешиться. Она легонько тронула маму:

      – Я слышала что-то