Развитие капитализма в России в пореформенные годы породило столь же быстрое развитие и Кренгольмской мануфактуры, превратившейся за пятнадцать лет своего существования в одно из значительнейших предприятий (на момент волнений, 1 октября 1872 года, число рабочих на фабрике доходило до 4.644 человек). Мало известно, кстати, что директором фабрики был известный купец и меценат Козьма Терентьевич Солдатёнков. На фабрике существовало два направления работы – ткацкое и прядильное, а кроме того, рядом были каменоломни, ставшие очагом волнений.

      Стачка началась 9 июля, когда напуганные начавшейся эпидемией холеры артельщики – каменотесы (с 23 июня по 10 августа холерой заболели 112 человек и из них умерло 35) попросили временного отстранения от работы, пока эпидемия не закончится. Но сама эпидемия холеры стала только спусковым крючком для начала волнений, причины которых копились все пятнадцать лет существования мануфактуры. Начальник петербургского губернского жандармского управления Н.С.Бирин докладывал начальнику 3-го Управления П. А.Шувалову, что «нашедший панический страх от болезни холеры на артель каменоломов, которых большая часть разошлась, послужил поводом к беспорядкам. Требования ткачей не вынуждали нисколько дать какие-либо новые льготы, а они просили то, что прежде за их память существовало на фабрике»23.

      Уже цитировавшийся нами документ 3-го Отделения («этот пример стачки по роду требований, заявляемых рабочими, и по настойчивости последних есть первое явление в своем роде в России и представляет большое сходство со стачками фабричных рабочих в Западной Европе») заканчивается выводом: «признано необходимым тщательно исследовать обстоятельства, вызвавшие это явление»24.

      На место волнений выехала комиссия во главе с эстляндским губернатором «свиты его величества генерал-майором», как он именовался в официальной переписке, Михаилом Валентиновичем Шаховским-Глебовым-Стрешневым и приступила к разбору жалоб и претензий ткачей. Причем, судя по документам, представленным в книге, разбирательство происходило вдумчиво, внимательно, по пунктам, и уж, во всяком случае, далеко от привычного по писаниям советских историков усмирения исключительно силой с помощью жандармов, казаков с нагайками и прочих страхов. Многие претензии рабочих были признаны обоснованными.

      Михаил Валентинович Шаховской-Глебов-Стрешнев в записке управляющему Министерства внутренних дел писал о том же, что и жандармский начальник Бирин: «рабочие, как усмотрено самими владельцами, не требовали