– Родственнички Ольги приехали, – недовольным голосом произнес он. – Из соседнего поселка Скрябово притащились на двух телегах, человек десять: бабы, старик и двое сопливых отпрысков, уже кто-то им сообщил.

      Шубейкин всё не расставался с флейтой, любовался ею, словно невиданной диковиной.

      – Не пускайте их пока в дом, – распорядился он. – Напрасно отправили фельдфебеля искать мужичков, тело вдовы придется отдать родственникам. Нам оно все равно ни к чему, вскрытие проводить некому да и незачем. Скоро, видно, и фамилия целовальника прибудет.

      – Не прибудет, – уверенно ответил Хомутов. – Пока стоял во дворе, мне все про него рассказали. Никодим Савельевич был один как перст. Отец его служил в Коканде, там и сгинул, мать бросила в младенчестве, уехала с каким-то офицером. Паренек рос в сиротском доме. Но выкарабкался, обосновался здесь, записался в «золотую артель». Говорят, нашел большой самородок, который утаил от начальства прииска, на нем и поднялся.

      – Понятно, – произнес Блудов, продолжая по второму разу осматривать ящики. – Раз так, пусть родственники Ольги забирают и тело трактирщика из больничного ледника. Составьте им, Илья Панкратович, необходимые бумаги.